Иномиры (сборник)
Шрифт:
— Как ее зовут?
— Евлалия Николаевна. Ей еще пришлось пережить гибель под Берлином своего мужа, моего дедушки, генерала армии. После войны, когда ей пришлось демобилизоваться, она отличилась на партийной работе. Папу моего, Сергея Егорыча Грачева, одна воспитывала. И уже взрослого строго опекала. Вам с ним в первую очередь надо проговорить. Он с молодых лет на руководящей работе: сначала в комсомоле, потом в райкоме партии и теперь в промышленности. Он должен, должен вас понять! У нас сейчас перестройка. Обнажение былых ошибок. А ведь вы как раз и хотите
Я кивнул.
Мы подошли к ограде сада. За купой деревьев виднелась двухэтажная дача. К ней вела дорожка, вьющаяся между цветочными клумбами. Кто-то старательно ухаживал за ними.
От дома к калитке шла высокая сухая женщина.
— Вот мы и пришли, — вздохнула Оля. — У вас там, конечно, все не так. А как у нас, я вам расскажу. Правда-правда! Все время буду с вами. Хотите?
Я кивнул, не сдержав улыбки.
Пожилая женщина встретила нас за калиткой, глядя на меня пронизывающим взглядом. Видимо, мой облегающий комбинезон, так не похожий на местные одеяния, навел ее на близкие ей мысли.
— Гостя привела? Ну-ну! А парашют он свой хорошо спрятал? У нас ведь люди ушлые, отыщут.
— Здравствуйте, Евлалия Николаевна! — сказал я.
— И имя мое уже разведал? Видать, прыткий. Ну и ну, внученька! Осторожности в тебе не больше, чем ума девичьего.
— Бабуля, милая! Он вовсе не с парашютом прыгнул. Летающая тарелка спустилась… Понимаешь? Правда- правда!
— Насмотрелась по телевизору всякой чепухи и бредишь наяву. Ну да ладно, коли привела, не обратно же в лес отводить. Проводи гостя на веранду. Как звать-то его?
Оля меня об этом не спрашивала, и я произнес:
— Альсино.
— Какое прекрасное имя! — воскликнула Оля.
— Скорее чудное какое-то! Но у нас он будет Альсинов. Откуда прибыл-то?
— Из другого мира, бабуля, параллельного.
— Какие еще такие параллели?
— Ну, помните, в геометрии Лобачевского — параллели сходятся.
— Ну, параллели не параллели, а мы, выходит, сошлись. Веди в дом нового приятеля, — сказала она Оле, доставая из бумажной пачки цилиндрическую трубочку, наполненную сушеной травой. Потом добыла огонь из «фронтовой зажигалки» и подожгла трубочку. — А по- нашему тебя говорить научили? И то! Какой же разведчик без языка?
— Бабуля, он не разведчик, а посланец.
— А если посланец, то надо в Министерство иностранных дел позвонить, по крайности — в райком партии. Телефоны у отца в кабинете.
— Лучше подождать папу, — робко заметила Оля.
— Так вот, Альсинов, или как тебя там… Договоримся. Я человек стреляный, мне сам черт не брат. Каждого насквозь вижу. У меня чтобы было как следует. И не задумай чего! Ни-ни! За парашют свой спрятанный сам ответ держать будешь. А у нас ничем, тебе потребным, не поживиться. Чего молчишь? Или не со мной тебе разговоры вести положено?
— Нет, почему же. Я бы охотно побеседовал с вами.
— Сперва с сыном моим, Сергеем Егорычем, потолкуй. Если он тебя примет, тогда и до других очередь дойдет.
— Я благодарен вам.
— Рано благодарить.
На веранду вышла полная привлекательная белокурая дама в халате. При виде незнакомого человека она засуетилась и заговорила быстро-быстро:
— Ах, Боже мой! У нас гость, а я совсем не одета. Ради Бога простите. Все на кухне да на кухне. Когда работала, на все хватало времени, а теперь… Забываю, что я женщина! Я рада вам. Хоть свежего человека увидишь. А то одни разговоры о дефиците, об экономике, о нехватке всего. Так что же поделаешь! Я все равно за всеобщее равенство, за демократию и гласность. Простите, вы не иностранец?
— Иномирец, — заявила бабушка, затягиваясь дымом.
— Из иного мира? Какая разница! Он — человек, и из какого бы мира ни был родом — из капиталистического, социалистического или параллельного — равен со всеми в своих правах. У нас Лена, старшая моя дочь, юрист. Потому и пошла по этому пути, что с матерью одних взглядов. И отца, Сергея Егоровича, заменила, когда тому по занимаемому положению неудобно было настаивать на пересмотре давнего дела дедушки нашего, Николая Ивановича, старого партийца. Так ведь добилась! Пересмотрели и всякое обвинение сняли. Посмертно, конечно.
— Ты гостю нашему, Ксения, зубы не заговаривай, пошли лучше Олю за моим ветеранским заказом. Я уже здесь прикрепилась. А то ведь у «приезжего» ни визитной карточки, ни паспорта нет.
— Я сейчас, сейчас! Завтрак соберу. Лену успела накормить, Оля ни свет ни заря умчалась. Сергей Егорыч обещал скоро подъехать. Только как же без паспорта? Милиция наша — такие формалисты.
— Мама, нашего гостя зовут Альсино. Я уже сократила — «Ал. С. Ино». По-нашему можно называть Алексей Сергеевич Иномирцев. Вот мы и выправим ему такие документы. Бабушка и папа помогут. Не голодать же ему!
Я успокоил женщин, объяснив, что мне вовсе не требуется ни паспорта, ни питания. Энергию я получу из окружающей среды путем специальных дыхательных упражнений.
— Ой как интересно! — обрадовалась Оля. — Одна девочка не могла находиться в закрытом помещении, а на солнце оживала. Правда! Вы научите меня так дышать, милый Альсино?
Я пообещал, и Оля, помахивая пустой сумкой, умчалась за съедобными продуктами, которые давали наиболее заслуженным людям, в то время как остальные якобы могли без них обойтись. Но мне еще со многим придется столкнуться здесь, непонятным…
От калитки Оля обернулась и крикнула:
— «Волга» подъезжает! Это папа! Смотрите, не давайте в обиду Альсино!
У калитки остановилась черная машина. И на дорожке появился плотный, уверенный в себе человек, походкой напоминавший старшую дочь. У него было сытое лицо с намечающимся двойным подбородком, чуть сощуренные глаза под широкими бровями.
— А у нас гость, Сергей Егорыч, — встретила его Ксения Петровна. — Знакомьтесь, Альсино. Так, кажется?
Сергей Егорович тяжеловато поднялся на веранду и, протягивая руку, смерил меня оценивающим взглядом.