Инородное тело. Сборник рассказов
Шрифт:
Я пытался отдышаться, прижавшись спиной к закрытым входным шлюзам, лихорадочно соображая, КТО! Я спрашиваю, КТО МОГ ОТКРЫТЬ БЕЗ МЕНЯ МОЙ КОРАБЛЬ?! КТО!!! Чудом сохранившимся остатком здравомыслия, я приказал себе успокоиться и мыслить логически.
– Хорошо, – произнес я вслух. – Еще на горе у меня начались видения или галлюцинации, не важно, главное я справился, и со мной ничего не случилось.
– А открытая дверь, в которую ты только что вбежал? Горящий свет, реагирующий на чье-то присутствие, когда тебя здесь еще не было? – спросил я у себя.
– Мне показалось, что она открыта! – нашелся я. – Когда я подбежал, открыл ее и сразу об этом забыл, вот и все! Она была закрыта. Никто ее не мог открыть кроме меня!
– Логично конечно, но
Я стоял, по-прежнему подпирая входные створки, рассматривая песок и мелкие камушки, разбросанные по всему шлюзовому отсеку.
– Этот мусор я принес с собой! – Уверенное заявление и вполне объяснимое, но я не поверил, просто промолчал, продолжая тешить себя надеждой не понятно на что. Стараясь не думать о том, что со мной происходило, в реальности или нет, стараясь отвлечь себя работой, я приступил к уборке шлюзового отсека. Где-то далеко, в подсознании, заработала здравая мысль, срочно выйти на связь с «Пионер-2» и доложить всю обстановку. Странно, почему я не сделал этого сразу, после посадки. Тем более, посадка была аварийная, сопровождавшаяся невыясненными потерями топлива и энергии. После посадки я выяснил, что не смогу провести подготовительные работы, так как корабль в аварийном состоянии и едва способен поддерживать жизнеобеспечение команды. Возникало ощущение, переходящее в уверенность, что сразу после входа в атмосферу я уже неадекватно оценивал ситуацию, соответственно неверно принимая решения. А если показания приборов ложь?! Как я сразу об этом не подумал! Не могло же топливо просто испаряться!
Вакуумная вентиляционная система, которой оснащены все шлюзовые камеры, издавая тихий гул, вбирала в себя чужеземную пыль, возвращая ее обратно на поверхность. Очень радовало то, что пылью была засыпана только шлюзовая камера и, что она не проникла дальше, в корабль благодаря задраенным внутренним створкам. Работа земной и близкой мне техники успокаивала. В голове стало проясняться. Казалось, паника была беспричинной, а мое безумное бегство показалось мне даже забавным. Особенно разговор с самим собой. Мысли были четкими и логичными, ясность головы радовала, поднимая настроение. Страхи, овладевшие мною на поверхности, прошли, как страшный сон с рассветом.
Убедившись, что шлюзовой отсек очищен от пыли неприветливой планеты, которая действовала на меня, как наркотический порошок, я прошел первичную обработку верхней одежды аэрозолем. Впредь, на поверхность, буду выходить только в легком скафандре, исключавшим прямой контакт с планетой.
Переодевшись, я бросил верхнюю одежду в автоклав на вторичную обработку, желая убедиться, что теперь ничто на меня не будет воздействовать из вне. Нужно максимально снизить прямые контакты с атмосферой, в состав которой входит сильный психотропный газ, или что-то в этом роде. Возможно, подобная аномалия присуща только определенным местам, или широтам, или этот нервно-паралитический газ, который я себе выдумал как одну из версий происходящего, принесло ветром из, какого ни будь разлома в коре. Не важно. Пусть этим занимаются ученые. Не мое это дело строить догадки и разбираться в странностях атмосферных явлений и прочего!
Итак, доклад о посадке корабля и его аварийном состоянии, я вновь решил перенести на некоторое время, пока сам не буду убежден в его неисправном состоянии. В маленьком отсеке, выполнявшим функции спальни и кухни одновременно, я сделал себе сладкий, крепкий кофе, в который добавил добрую порцию водки. Над кружкой клубился ароматный, опьяняющий и успокаивающий дымок. С удовольствием одолев пол кружки, я отправился в отсек управления. Только усевшись в свое командирское кресло, понял, как устал. Время около семи часов вечера. Кабина управления погружена в уютный, теплый мрак. Мигали лишь несколько огоньков на панели управления и показатели системы жизнеобеспечения.
Приборы продолжали показывать незначительный, но необъяснимый, расход энергии и топлива. Дублирующая программа показателей выдавала все тот же расход. Меня очень взволновало то, что сработала аварийная система жизнеобеспечения, что говорило о реальной, не выдуманной мной угрозе.
Что делать, я не знал, продолжая бездумно смотреть через лобовое стекло на тусклые звезды. Я медлил, пребывая в нерешительности и бездействии. Какая-то человеческая фигура бесшумно прыгнула на лобовое стекло с распростертыми объятиями узловатых конечностей. От неожиданности я выпрыгнул из своего кресла, разлив остывающий кофе и упал на пол. Я проделал это с такой скоростью, словно только что катапультировался. Не поднимаясь с пола, сам того не желая, посмотрел в окно. Я не хотел снова увидеть это человекообразное существо, но взгляд сам искал его. За толстым стеклом все так же безразлично мерцали тусклые звезды. Само стекло было запыленным, без каких-либо следов чьего-то присутствия на нем. Планета продолжала настаивать на моем скорейшем уходе, не понимая, чего я еще медлю.
Я понимал, что все это игры разума и этому есть научное объяснение. Но страх от этого меньше не становился. Во мне взыграла гордость. Как можно запугать меня, человека, прожившего в одиночку в общей сложности годы на подобных планетах? Эти страшилки на меня не действуют! Они не способны причинить мне вред, пусть хоть круглые сутки ползают по моему кораблю. Это все видения.
Я осторожно поднялся в ожидании дальнейших проявлений негостеприимной планеты. Но никто больше не прыгал на окна, я не видел свечения странных огней, не было вибрации земли под ногами. Но, несмотря на свой юношеский задор, зрелым разумом понимал, что зря затеял эту игру. Я обречен на поражение.
Мои тревоги не заставили себя долго ждать, воплотившись в реальность в следующую минуту. Мой корабль стал медленно проседать на один борт. Угол наклона увеличивался с каждой минутой. Обреченно усмехнувшись самому себе, сообразив, что происходит, я вышел через шлюзовой отсек на поверхность. Часть корабля неумолимо погружалась в песок. Дополняя эффект превосходства, совсем рядом вспыхнули таинственные огни, виденные мною в пустыне. Но на этот раз их свет был так ярок, что ослеплял меня. Что-то пробежало над моей головой по обшивке корабля. Если страшные существа с узловатыми конечностями не могли причинить мне вреда, как и вспыхнувшие огни, так как были всего лишь галлюцинациями, то теперь мне грозило вполне реальное физическое уничтожение в лице зыбучих песков, вдруг оказавшихся под моим кораблем. И здесь я был бессилен.
– Хватит! – крикнул я, пытаясь перекричать ветер, признавая, наконец, поражение. Но в этом не было никакой необходимости. Мне было достаточно просто подумать и меня услышат. – Хватит! – Вновь крикнул я. Так было привычнее и проще. – Я улетаю!
Нужно срочно взлетать, пока крен корабля не стал критичным! Иначе взлет будет невозможен. Если я вообще смогу взлететь. Но у меня не было выбора. Я должен попытаться вернуться на орбиту игнорируя показания приборов, и там уже со спокойной и, уж точно ясной головой проанализировать все, что со мной произошло. И, наконец связаться с «Пионер2» и сообщить им все, что я знаю. Не побояться и честно поделиться своими мыслями. Но как я смогу произнести эти слова? Как?! Я не знал с чего начать. Я вообще не имел понятия что делать в этой ситуации, так как впервые в жизни столкнулся с необъяснимыми явлениями. Но я знал, какими бы загадками и явлениями нас не удивляла Вселенная, этому всегда есть научное объяснение. Трудность заключается лишь в том, чтобы обосновать научно то, или иное явление.
Необходимо предоставить его прибывающей группе так, чтобы это выглядело как доклад, а не безумная ересь суеверного еретика. Конечно, за мои безумные мысли, которые я пока держал при себе, меня не сожгут. Но если инородность живых организмов с последующим отторжением не подтвердится научно, я могу попрощаться со своей работой. Все, что я расскажу, примут за галлюцинации и отправят на консультацию к психиатру. Тот, конечно назначит прием препаратов, натягивающих на лицо добрую, блаженную и беспричинную улыбку.