Иностранец на Мадейре

В настоящем издании сохранена авторская орфография

Еще несколько секунд назад самолет натужно пробивался сквозь облака, нервно вздрагивал под напором ветра – и вдруг провалился в ослепительную голубизну. На мгновенье невольно закроешь глаза, но уже в следующую секунду навстречу тебе стремительно развернутся будто нарисованные голливудским художником-фантазером декорации: зеленые, с черными базальтовыми прогалинами и темными горными вершинами.

Вот он каков – архипелаг Мадейра. Еще через мгновенье перед глазами – главный остров крупным планом, и вот уже ясно видны бухты и изрезавшие его берег дороги с бегущими по ним игрушечными машинками, и разноцветные леса, и белые, желто-лимонные, абрикосовые домики под черепичными крышами, прилепившиеся к зеленым холмам. Щемит в груди, потому что вдруг понимаешь, что что-то сейчас произойдет необыкновенное, значительное, твоя жизнь изменится.

И первая неожиданность – бумс! – напоследок еще раз крепко вздрогнув от ударившего в бок воздушного потока, самолет резко приземляется, почти врезается в землю… И бежит, кажется, слишком быстро, сможет ли остановиться?… Но нет, все в порядке, обычное дело, аэропорт Мадейры не самый легкий для посадки, но опытные португальские летчики отлично приспособились, никаких серьезных неприятностей не было здесь с тех пор, как аэродром расширили, продлили взлетно-посадочную полосу, поставив ее на 180 широченных, диаметром в три метра, бетонных свай.

Добро пожаловать!

Das ilhas, a mais bela e livre! – «Самые красивые и свободные из островов!» – это девиз архипелага Мадейра.

Ну, самые свободные – это, наверное, острова Дезерташ (Пустынные) и Селваженш (Дикие), потому что они необитаемы, на них живут только птицы и их корм (если не считать доктора Зино, но о нем речь впереди). А самый красивый – это, конечно, главный остров всего архипелага, давший ему свое имя – Мадейра.

На протяжении веков сюда не прилетали, а приплывали. Ощущения были, впрочем, похожими. «Остров все ближе и ближе – роскошный, весь словно увитый зеленью, с высокими голыми маковками блиставших на солнце гор, точно прелестный сад, поднявшийся из океана. Переливы ярких цветов неба, моря и зелени ласкают глаз… казалось, что он видит что-то сказочное, волшебное» – так описывал впечатления своего героя писатель-маринист Константин Станюкович, побывавший на Мадейре в 1862 году.

А за девять лет до этого Иван Гончаров, глядя с борта фрегата «Паллада», поначалу ошибся, обознался. Мадейра показалась ему суровой скалой. «Все казалось голо, только покрыто густым мхом. Но даль обманывала меня: это не мох, а целые леса; нигде не видать жилья».

Но вот фрегат обогнул восточный берег, повернул к южному, и тут Гончаров увидал нечто, что его потрясло. «Нас ослепила великолепная и громадная картина, которая как будто поднималась из моря, заслонила собой и небо, и океан, одна из тех картин, которые видишь в панораме, на полотне и не веришь, приписывая обольщению кисти… Не знаешь, на что смотреть, чем любоваться; бросаешь жадный взгляд всюду и не поспеваешь следить за этой игрой света…»

Не меньшее впечатление остров производил и на путешественников из других стран. «Я не знаю другого такого места на Земле, которое так поражало бы и так услаждало бы глаз с первого взгляда, как остров Мадейра», – писал английский моряк, ставший одним из первых признанных писателей-маринистов Викторианской эпохи, капитан Фредерик Марриат.

В минувшие века путешественники сообщали о чудодейственных ароматах, удивительным образом достигавших палубы корабля от приближающегося берега. И сегодня ступаешь на трап из самолета –

и тоже дыхание перехватывает от неожиданности, от тепла, от вовсе не тропической, мягкой, щадящей влажности воздуха, действительно напоенного экзотическими запахами.

В прошлые столетия врачи направляли сюда состоятельных и знаменитых больных, страдавших чахоткой или другими респираторными заболеваниями. Местный климат облегчал течение болезни, продлевал жизнь. Среди приезжавших сюда лечиться были и аристократы, в том числе русские, и купцы да богачи со всей Европы, и даже художник Карл Брюллов, бюст которого появился пару лет назад в фуншальском муниципальном парке (в странной компании с памятниками лидерам революционных движений Латинской Америки). Брюллов, кстати, страдал не только чахоткой, но и болезнью сердца. Мадейра не смогла его излечить, но в какой-то момент ему стало заметно легче, настолько, что он смог уже гулять без сопровождающих (а то было и шага уже самостоятельно ступить не мог). Ремиссия позволила ему снова начать продуктивно работать.

Увы, период ремиссии у Брюллова длился не очень долго, кроме того, ему, кажется, стало скучновато на Мадейре. Он уехал в любимую Италию, где и умер.

Что же касается оздоровительного эффекта острова, то могу засвидетельствовать: наша маленькая англичанка стала заметнее реже цеплять всякие вирусы и простуды с тех пор, как провела здесь почти три года. Разница просто колоссальная. Школу практически перестала пропускать, а ведь на Альбионе картина была совсем иная… Да и мы с женой явно чувствовали себя лучше, чем в Британии.

Здесь, посреди океана, на острове, обдуваемом со всех сторон атлантическими ветрами, чистый воздух, вокруг чистая морская вода, из крана льется что-то такое почти родниковое. Пресную воду, точно гигантская губка, накапливает в себе горная порода, которая затем постепенно отдает влагу небольшим, но быстрым горным рекам и удивительным водоотводным каналам, опоясывающим весь остров и делающим возможным террасное земледелие.

Кстати, температура воды в океане достаточно высокая круглый год (от 18 °C в феврале-марте до 24 °C в августе-сентябре), и это несмотря на умопомрачительную глубину, начинающуюся почти у самого берега. Ведь что такое Мадейра? В общем-то, это вершина горного кряжа, сотворенного примерно два с половиной миллиона лет назад бешеной энергией столкновения тектонических плит, вздыбившей морское дно. Горный хребет этот взметнулся к небесам на высоту больше четырех тысяч метров над уровнем морского дна, выплеснув заодно из глубин земной коры чудовищное количество раскаленной добела лавы. И теперь его давно остывшие вершины застыли над водой. В море ведет резкий скалистый обрыв. Вот почему на острове Мадейра мало пляжей в привычном понимании этого слова. Но все же они есть. Во-первых, великолепный искусственный пляж в селении Кальета, на юго-западе острова, на который ушло сорок тысяч кубометров золотого песка, закупленного в Марокко. Там перпендикулярно берегу устроены две песочные полосы, как две стороны прямоугольника, защищенного от океана молами. Марокканским песком устлан пляж и в Машику на юго-востоке: туда легче и быстрее добираться от столицы острова, но там и многолюднее. Кроме того, есть еще несколько пляжей с черным, траурным песком. Самый известный из них – в Формозе, восточном пригороде Фуншала. Самый элегантный – удивительный маленький пляжик близ Канисала на востоке острова. Но для настоящих любителей пляжного «жанра» есть у Мадейры старшая (на пару миллионов лет) сестра: соседний остров Порту-Санту – сплошной изумительный пляж, растянувшийся на девять километров. Вот уж там толпы туристов вам не грозят.

А на самом острове Мадейра чуть отплывешь от берега – и начинаются адские глубины. Зато здесь много морских чудес: и киты прямо рядом резвятся, и глубоководная рыба Эшпада – это мадерьянское чудо из чудес – ловится. И есть немало любителей дальних заплывов, особенно среди русских, – тех, кто ловит особый кайф от сознания, что под ними – океанские глубины (только берегитесь медуз!). При всем при том у берега температура воды остается высокой благодаря обнимающим остров ласковым теплым течениям.