Иножитель (Клокочущая пустота, Гиганты - 3)
Шрифт:
_______________
* Аналогично получается и для степени n = -1, опять-таки Z =
a0b0, но X = a0 (a0 + b0); r = b0 (a0 + b0).
– Как видите, - продолжал Ферма, - путем несложных преобразований мы снова приходим к исходному выражению с положительными степенями, хотя начали с отрицательных. Не правда ли? К тому самому выражению, когда целое число, возведенное в степень, может разложиться на два целых числа в той же степени, лишь когда степень эта не больше квадрата*. Нельзя представить себе ничего более о ч е в и д н о г о, но как трудно это доказать. Не знаю, когда мне это удастся? Вот и вы пытаетесь в своем трактате доказать о ч е в и д н у ю м у д р о с т ь -
_______________
* Примечание автора для особо интересующихся. Уравнение с
отрицательными степенными можно представить в виде дробей:
1 1 1
– -- + --- = --- ,
a\n b\n c\n
приведя обе части уравнения к общему знаменателю, получим:
(bc)\n + (ac)\n (ab)\n
– -------------- = ------- ,
(abc)\n (abc)\n
отбросив равные нижние части и считая X = bc; Y = ac и Z = ac,
приходим к диофантовому уравнению:
x\n + y\n = 2\n
1 1 1 x\2 y\2
– -- + --- = --- ; z\2 = --------- .
x\2 y\2 z\2 x\2 + y\2
Пользуясь вспомогательным прямоугольным треугольником с
пифагоровыми тройками, можно положить x = a0c0, y = b0c0, имея в
виду, что c0\2 = a0\2 + b0\2. Подставив теперь принятые значения,
имеем:
a0\2 b0\2 (a0\2 + b0\2)
Z\2 = ----------------------- или Z = a0b0.
a0\2 + b0\2
– Поистине, метр, д о п о д л и н н о о ч е в и д н о е все же невидимо для закрытых глаз.
– Что ж, открыть на это людям глаза - одна из главных задач доброносцев, вынужденных пока что держать свои намерения в тайне. Однако не продолжить ли нам нашу беседу внизу, за трактирным столом? Госпожа Франсуаза обещала мне угостить нас с вами особым обедом, приготовленным с любовью.
– С любовью?
– насторожился Сирано.
– Очевидно, она любит готовить вкусные блюда, - с лукавой улыбкой сказал Пьер Ферма и похлопал Сирано по плечу. Они спустились вниз, где их уже ждала взволнованная Франсуаза. Жан пристально наблюдал за вернувшимися "заговорщиками", стараясь хоть что-нибудь уловить из оброненных ими слов.
Франсуаза сама прислуживала за столом, обменявшись с Сирано взглядом, она потом, подходя к столу гостей, не поднимала глаз.
– Итак, дорогой мой друг!
– начал Ферма, поднимая кружку вина.
– Я предлагаю выпить за отрицательные степени!
– За разложение степеней, метр!
– Ваши кушанья, госпожа Франсуаза, заставляют забыть обо всем, даже о том, что особенно нужно помнить толстеющему человеку!
– говорил Ферма, уплетая жаркое.
Жан старался уловить тайный смысл даже в этих словах. А когда Сирано, поднимая следующую кружку за Франсуазу, которую сравнил с мадонной, говоря, что она, казалось бы, далекая от математики, открыла ему поразительную по своей точности и выразительности формулу, и повторил ее: "Счастье - это Свобода, Равенство, Братство... и Любовь", Жан понял, что заговорщический разговор с лозунгами черни, бушевавшей на баррикадах, продолжается.
Отец Максимилиан, которому он потом постарался передать все это, заметил:
– Отрицательные степени? Это, надо думать, отнятые мятежниками титулы и состояния у высокородных господ. А формула их счастья - это призыв к мятежу, поползновение на божественные устои власти и государства. Мы на верном пути, мой добрый Жан! Что же еще говорили смутьяны?
– Они прощались, отец мой. Судейский возвращался в Тулузу. А Сирано де Бержерак обещал подготовить и прислать ему
– Это несомненный памфлет, и теперь уже не на кардинала Мазарини, а на самого короля Людовика XIV, которого уже называют Солнцем.
Жан, издали следуя за Сирано, когда он покинул ставший ему таким родным трактир "Не откажись от угощенья!", отметил необычайную задумчивость "заговорщика", шедшего с опущенной головой.
Из-под стропил строящегося рядом с трактиром дома Жан некоторое время наблюдал за Сирано, потом проводил его до самого дома, где Бержерак уединенно жил вместе с матерью и младшим братом.
Что делал, о чем писал Сирано, тень которого виднелась на стене через окно, Жан не знал и узнать не мог.
Не узнали об этом, к несчастью, и ученые всего человечества, напрасно мучившиеся над вопросами, занимавшими в те дни Сирано де Бержерака.
Своими трактатами "Иной свет, или Государства и империи Луны" и "Государства Солнца" (считавшегося незаконченным) Сирано де Бержерак как бы подготовил почву для восприятия лозунгов Великой французской революции.
Ни о чем этом Сирано, конечно, не думал, он искал математическое выражение того, что сказала ему Франсуаза, и живописал жизнь в стране, где все мыслили бы так, как Томмазо Кампанелла.
Глава шестая
НЕСКАЗАННОЕ СЛОВО
Мысль изреченная - есть ложь!
Т ю т ч е в
Кардинал Мазарини, неутомимый и полный энергии красавец, встал с постели, как всегда, рано и после утомительной, но необходимой для его сана молитвы в присутствии прислуживающего ему капуцина направился в свой деловой кабинет для неустанных трудов во имя короля и блага Франции.
Если блистательный "Пале-кардинал" (дворец Ришелье) как бы олицетворял собой яркий, безудержный нрав всесторонне образованного, дерзкого, отважного, коварного и жестокого герцога Жана Армана дю Плесси, кардинала Ришелье, то совершенно иным был дворец его преемника, сына сицилийского мастерового, былого камердинера, солдата, монаха, проникшего в свиту папского нунция. Замеченный Ришелье, став его секретарем и незаменимым помощником, он наследовал вместе с кардинальским титулом и эту власть патрона.
Парадные комнаты его дворца, куда направлялся Мазарини, отличались намеренной простотой и аскетической строгостью, как и он сам, сочетающий щегольство с показной скромностью кардинальской одежды, алая подкладка которой впечатляла не меньше пурпурной мантии его ослепительного предшественника.
Мазарини обычно избирал путь в свой кабинет через роскошные, но для всех закрытые холодные залы, проходя через которые он равнодушно скользил взглядом по золоченым корешкам редких книг своей знаменитой библиотеки, распроданной было Фрондой, но восстановленной теперь ее владельцем, который, умело скрывая свое невежество, никогда не раскрывал дорогих переплетов. С таким же равнодушием проходил он и мимо потускневших от времени бесценных картин великих художников в золоченых рамах, с пошлой безвкусицей как попало развешанных в галерее, ведшей в просторный зал, заваленный сложенными в штабеля персидскими коврами, между которыми оставлен был лишь узкий проход в небольшую комнату, где Мазарини обычно задерживался, с наслаждением любуясь золотыми украшениями, бельгийскими кружевами и драгоценными камнями, знатоком которых себя считал. Из этой "сокровищницы" он переходил в другую, где на столе стопками красовались сложенные бумаги - закладные записки должников, которых кардинал ссужал деньгами под ростовщические проценты.