Инсектопокалипсис
Шрифт:
Остальное оборудование выглядело непривычно: ложементы, захваты, странные приборы, явно предназначенные для каких-то жутких пыток!
Надо было срочно что-то делать, но что??
Во-первых – отставить панику! Я несколько раз глубоко вдохнул и с шумом выдохнул воздух.
Во-вторых – нужно определить ситуацию, в которой я оказался. Кто я вообще?
Осмотрел себя в отражении стеклянной поверхности шкафа. Молодой, в белом халате врача. Самое главное, что – человек.
Дверь в лабораторию открылась, и вошла всё та же сероглазая девушка в сопровождении создания из самых жутких
– Максим Владимирович, – прошелестело насекомое, шевеля жвалами.
Я вздрогнул: откуда она знает моё имя?
– У пациентки кортизол зашкаливает. Надо перепроверить. Ошибки не допускаются.
Я закивал, как собачка на панели авто:
– Да, конечно, я все перепроверю, прямо сейчас. А вы пока ступайте, навестите остальных пациентов. Проверьте, может у них тоже есть ошибки в… анализах! Это очень серьёзно! Это недопустимо!..
«Боже, Макс, что ты несёшь?»
Но саранчу-переростка устроило моё неуверенное блеяние. Она ушла, а я уставился на пациентку.
Девушка явно была одурманена. Зрачки огромные – во всю радужку, и глупая улыбка до ушей.
Её надо было спасать. Не знаю, что тут за будущее такое, но допустить насилия я не мог.
Чтобы не тратить время на объяснения, обездвижил пациентку широким скотчем из ближайшего ящика, уложил на каталку и накрыл простыней.
Она совсем не сопротивлялась, бедная. Чем же её так накачали?
Осталось с невозмутимым лицом вывести каталку из здания. Ну а там уже свежий воздух поможет сообразить, где искать союзников.
Мне удалось быстро преодолеть большую часть коридора. Вокруг пестрели обозначения на незнакомом языке, но пиктограммы ничуть не изменились, и я направился туда, куда указывали стрелки, надеясь, что они приведут меня к выходу из этой медицинской тюрьмы.
Одна из дверей отличалась так явно, что я решил: вот он, выход! Ринулся туда, но навстречу шагнул небритый тип в белом халате.
– Что вы делаете?! – потрясённо спросил он, указывая на каталку.
«Наверное, здесь не принято так перемещать пациентов», – мелькнула запоздалая мысль.
За спиной медбрата виднелась ещё одна дверь, откуда доносился шум улицы, и я врезал ему по физиономии.
Он покачнулся и осел на пол, а я подхватил каталку и, не обращая внимания на сползающую простынь, понёсся к выходу.
Двор больницы оказался круглым. Деревья, скамейки, даже фонтан.
Я растерялся – куда бежать?
Заметил широкий проём – никак для грузового транспорта? И устремился к нему, стараясь быстрее покинуть враждебную территорию.
Девушка вращала глазами и что-то мычала, но я решил, что с этим мы разберёмся позже.
Из ворот я выехал на каталке. Разогнал её и прыгнул ногами на перекладину между колёс. Таким бешеным снарядом мы и промчались мимо двух насекомоподобных тварей в камуфляже охранников.
Впереди маячил спасительный лес. Вот сейчас доберёмся до него, а там партизаны!
Ну не могут же люди всё это терпеть?! Здесь обязательно должны быть партизаны, и вместе мы что-нибудь да придумаем!
Глава 3. Медсестра номер 13
— У вас тут, говорят, чрезвычайное происшествие? — спросила медсестра № 846.
Её неуместное любопытство всегда раздражало тринадцатую. Их ранг был несоразмерен, но 846-я регулярно дерзила и задавала непредусмотренные протоколом вопросы.
Если бы медсестре-сменщице нужно было знать про ЧП, ей сообщили бы об этом в сестринской.
— Кто говорит? Охранники? — недовольно осведомилась тринадцатая, передавая 846-й халат с бейджем «Маша». Теперь Машей будет она.
Человеческим партнёрам, которые крайне редко способны различить особей чужой расы, комфортнее думать, что с ними работают постоянные сотрудницы. Да и мутуалы, по крайней мере, большинство из них, спокойнее чувствуют себя, когда могут называть инсектов по имени.
Для инсекта буквенное обозначение имени нелогично и странно: ведь цифровой идентификатор куда удобнее и точнее определяет особь, её ранг и обязанности.
Имён слишком мало, они довольно часто повторяются. Но разве можно ожидать логики от деградирующей расы?
— Конечно, охранники! — бойко защёлкала болтливая 846-я. — Похищение инкубатора — это большая беда! Но ведь не секрет?
— Действительно большая, — вынуждена была согласиться тринадцатая. — И анализы не предвещали гормонального срыва. Я и сама сегодня несколько раз говорила с Максимом Владимировичем — он вёл себя как обычно: разумно и профессионально. Младшая сестра сообщила, что доктор не очень хорошо почувствовал себя при осмотре кандидатки, но быстро вернулся к норме. А вот у кандидатки высокий кортизол держался уже 72 часа... — она нервно дёрнула усиками. — Говорят, что изредка у людей случается внезапное помешательство, но мне недоступна статистика по этому вопросу. Знаешь, Сорок Шестая, я переживаю за бедную женскую особь, которая так и не стала полезной. Что с ней теперь будет? А что, если она уже не сможет стать мутуалом и вынашивать коконы с прекрасными яйцами?
Сорок Шестая возмущённо зашевелила мандибулами:
— Не называй меня так! Очень неприятно, что некоторые из нас переняли у людей привычку сокращать идентификаторы до последних цифр: это выглядит оскорбительно-обезличивающим!
— Извини, мне казалось, что в этой привычке нет ничего страшного, — механически извинилась Тринадцатая и плотнее прижала к телу рудиментарные крылья, пытаясь унять тревогу.
Кандидатку со странным именем Вика было жаль, но ещё хуже, что время кладки неумолимо приближалось, и подходящих для инкубации кандидаток могло не хватить.
— Я очень расстроена, — произнесла она тихо. — Как жаль, что мы не можем летать, подобно нашим предкам! Так было бы куда проще найти похитителя и вернуть жертву!
— Не переживай! — охотно утешила 846-я, выпуская феромоны радости. — Охранников уже подняли по тревоге. Они прочешут лес и, конечно, найдут девушку. Надеюсь, похититель не успеет ей навредить!
Тринадцатая опустила усики. Формально она не была виновата, но то, что почти подготовленную к инкубации девушку похитили именно во время её дежурства, было ужасно неприятно.