Insider 2

Джиллиан Алекс

В выходные я с трудом удержалась от того, чтобы позвонить ему, но, когда в понедельник Саймон объявил, что уезжает на три дня, мои силы сопротивляться влечению к парню, который должен был стать разовым развлечением на ночь, иссякли, и я позвонила.

ГЛАВА 3

[Итан]

Я знал, что рано или поздно Алисия Лестер позвонит мне. Вопрос времени. Я прочитал ответ в ее глазах в то утро, когда она уходила. В глубине души я хотел обратного. Хотел, чтобы она послала меня к черту и не захотела больше никогда иметь со мной ничего общего. Однако, у нее изначально не было шансов. Я — то самое идеальное оружие, которое использовал Рэнделл Перриш в исключительных случаях. Теперь я понимал, почему Рэн выбрал меня, своего самого сильного игрока,

которого он воспитал и заточил для самых сложных и нестандартных поручений. Он что-то знал о ней, больше, чем сообщил, и каким-то непостижимым образом предугадал, что девушка не устоит передо мной. Его методы казались мне спорными, за гранью моего понимания, но они работали всегда. Безотказно. Этот человек — страшный и опасный, прирожденный манипулятор, способный тонко чувствовать души людей, читать, а потом играть ими ради своей выгоды. Он может отрицать, но я уверен, что Корнелия Перриш, его мать, передала ему частицу своих способностей. Мне ли не знать? Он заменил мне старшего брата, хотя Перриша странно даже представить в такой роли, но в семнадцать лет я смотрел на него, как на небожителя, Рэн вытащил из такого дерьма, с которым я сам бы никогда не разобрался. Можно сказать, Рэн спас мне жизнь, и как бы высокопарно это не звучало, я всецело предан ему. Не из чувства долга, а потому что для меня Перриш — единственный человек, протянувший руку помощи в момент, когда я был уверен, что моей жизни пришел конец. Он помог мне обрести равновесие, простить себя и показал путь, которым я должен идти, чтобы вырваться из ада прошлого, он заставил меня поверить, что и у таких, как я есть шанс чего-то добиться в жизни. Но я никогда не питал иллюзий в отношении своего спасителя, не пытался закрывать глаза на его деятельность и поступки, которые не вписываются в нормы морали. И я знаю, что Рэнделл использует меня точно так же, как и других людей, позволяя им верить, что они оказывают ему услугу за то, что когда-то он помог решить им их проблемы. Только все это не имеет никакого значения для нас двоих... Не имело до того, как в моей жизни появилась Алисия Лестер.

Она позвонила мне через десять дней. Пыталась быть уверенной и смелой. Говорила с легкой небрежностью. Но на самом деле просто пыталась убедить саму себя, что этот звонок и еще одна встреча ничего для нее не значат. Краткосрочная интрижка. Никаких обязательств. Просто секс. Как в многочисленных фильмах на тему свободных отношений, где один из героев, в итоге, всегда хочет большего и все, как правило, закачивается хэппи эндом и свадьбой.

{Но это не про нас. Не наша история.}

Она приезжала в мою квартиру всегда ночью. В пятницу, иногда в субботу. Я знал, почему именно в эти дни, но никогда не задавал вопросов. Она должна была сказать сама. Любая женщина заговорит, нужно только дождаться того самого момента, когда ей будет невыносимо молчать, когда ее будет разрывать от желания излить наболевшее. Иногда алкоголь является активатором данного процесса, но с Алисией это не работало. Она была другой, не похожей ни на кого, и я понял сразу, что мне предстоит непростая задачка. Секс — это ничто, хотя от него у меня крыша едет и напрочь сдают тормоза.

На самом деле, я не продвинулся ни на йоту. Мы ходим по кругу. Топчемся на месте. И я отчасти рад этому.

{Мне хорошо с ней}. Слишком хорошо.

Не нужно даже разговаривать, достаточно взглядов, языка тел, которые стремятся соединиться. Такая страсть не случается на пустом месте. Я впервые не заинтересован в выполнении задания, и не знаю почему, и что в ней особенного. Но я не хочу, чтобы Рэн разрушил ее. А он сделает именно это. Сотрет прежнюю живую, грешную Алисию и создаст новую, беспринципную и хладнокровную, четко выполняющую приказы. И пока у нас еще было время, я просто наслаждался возможностью быть с Лисой, порочной, горячей, сумасбродной девчонкой, которая по глупости попала под прицел очень сильного игрока.

Мы закрывали двери, отдаваясь друг другу с разрушающей любые преграды похотью. Ненасытные, жадные, отчаянно цепляющиеся друг за друга. Мы достигали заоблачных пределов чувственных удовольствий, доводя себя до изнеможения, до высшей точки кипения, прежде, чем разлететься

на атомы в агонии невыносимого экстаза. Никаких прелюдий и ласковых объятий — Лиса не хотела нежности. Словно ее отказ от проявления эмоций сможет остановить неизбежное. Она предпочитала уходить сразу же, как наши развратные пляски заканчивались. Создавала непробиваемой барьер, как только мы выбирались из постели, пряталась за своей маской высокомерной суки. Но что бы она ни делала, как бы себя не вела, я видел ее другой, чувствовал, что она другая.

В один пятничный вечер что-то пошло не по привычному сценарию, и после часового секс марафона Лиса отстранилась, откидываясь на подушку и глядя в зеркальный потолок задумчивым взглядом. Я привык видеть в нем совсем другое отражение.

— Принеси вина, Итан, — неожиданно попросила она. Я удивленно взглянул на ее застывший профиль, и, пожав плечами, выполнил просьбу. Лиса приподнялась, опираясь на подушки, и протянула руку за бокалом. Взгляд девушки рассеянно скользнул по моему телу, но не вспыхнул, как обычно. Ее мысли сейчас далеки от меня и происходящего в этой постели еще пять минут назад.

— Есть повод? — спросил я, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу. Она поднесла бокал к губам, смакуя напиток. Неуверенная улыбка дрогнула и погасла.

— У меня сегодня день рождения, но не думаю, что ради него стоило открывать такое дорогое вино, — в ее голосе звучит нотка печали, которая заставляет мое сердце сжаться.

— Ты разбираешься в винах? — задаю я перекрестный вопрос, пытаясь справиться с удивлением. В ее личном деле стоит другая дата рождения. На два месяца позже.

— Немного. Пришлось научиться. Хотя кому это интересно, — Лиса делает еще один большой глоток. — Я родилась семимесячной. Недоношенной. И мать бросила меня в роддоме, потому что... — Лиса закатила глаза, слегка нахмурившись и, подняв руку, стала загибать пальцы. — Была нищая, жила в комнатушке без условий, сидела на наркоте, нигде не работала и, вообще, не планировала меня рожать. — Рука безвольно опустилась на обнаженное бедро, и я отвел взгляд от причудливых татуировок, покрывающих ее тело. Они не были уродливыми, но напоминали мне шрамы, которые нанесла ей жизнь. И это, как рубцы на моем собственном сердце. Можно спрятать, но стереть нельзя.

Это случилось. Она заговорила. Но я не чувствовал ни радости, ни удовлетворения. Напротив, мне хотелось заткнуть ей рот. Мне не нужно этого знать, Лиса. Ради Бога, не позволяй мне знать.

— Ей сказали, что я вряд ли выживу, из-за порока сердца, который обнаружили помимо других диагнозов, — опустив глаза продолжила она, не услышав моего молчаливого посыла. — Меня могли поместить в приют и отдать нормальной семье. Но Лорен внезапно передумала. Кто-то очень «добрый» подсказал ей, что с больным ребенком она будет получать пособие, столько, сколько сможет… пока я не окочурюсь. Лорен явилась в больницу и со скандалом забрала меня. Где-то через месяц она потеряла все документы, мы переехали, а при оформлении новых произошла путаница. Лорен не стала исправлять. Фактически, двадцать два мне исполнится через два месяца, — подняв голову, Лиса взглянула мне в глаза, фальшиво улыбаясь. — Так что отмечать действительно пока нечего, — остатки вина исчезли на ее губах, и я наполнил бокал снова. — Но, знаешь, это первый день рождения, который я провожу не одна. И мне кажется, я совершаю огромную ошибку, — она задерживает дыхание, когда наши взгляды встречаются. Я позволяю себе то, чего никогда не делал раньше, провожу тыльной стороной ладони по ее щеке, и она не отталкивает. Внутри меня болезненно сжимается тугой комок.

— Ты права, — отвечаю я, понимая, что должен сказать совсем другое. — Ты не обязана продолжать, если не хочешь. Или если тебе тяжело вспоминать, — делаю попытку остановить поток ее откровенности.

— Она считала, что мне повезло. — Лиса непроизвольно крутит в пальцах ножку бокала, глядя на гранатовую жидкость внутри, игнорируя, или не замечая мои намеки. — Мне сделали операцию по квоте, и я выжила. Ты думаешь, она была права, и мне действительно повезло? — ее прямой взгляд устремился на меня. В глубине расширенных зрачков я не увидел боли, одну только злость и гнев. Я понимаю ее, как никто другой. Мое детство было таким же. Может быть, мы жили на соседних улицах.