Инстинкт мести
Шрифт:
– По какой причине она уволилась?
– По пенсионной. Возраст подошел, вот больше и не захотела работать.
«Не могла эта старая бабка вести никакие журналистские расследования, – подумала Ася. – Значит, был кто-то еще».
– Если честно, то не такой я себе представляла работу журналиста. Да и по происшествиям ездить, наверное, не так уж и здорово. А вдруг это авария какая-нибудь. Значит – жертвы, трупы, кровь. Я ужасно боюсь крови… А еще кто-нибудь увольнялся из редакции? Может, его место не такое страшное?
– Еще Стас уволился, журналист. Но, как мне кажется, не сам. Лодырь был еще тот. Все время где-то
– И где он сейчас?
– Не знаю. Болтается, наверное, без работы. Журналисту теперь нелегко устроиться, потому как кризис, будь он неладен. Я вообще не помню, чтобы мы когда-нибудь жили без кризиса. Прав Антоша: то мы в него входим, то из него выходим и никак выйти не можем, а там глядишь – и новый уже на носу.
– Спасибо, Уля, что поболтала со мной. Уже не так страшно будет завтра на новую работу выходить.
– Заходи на огонек, Асенька, если минутка найдется.
– Обязательно найду.
«Остается только узнать фамилию Стаса – Уле лучше больше не задавать о нем вопросов, чтобы не заподозрила чего, – разыскать его и убедиться хотя бы в том, что он жив, здоров и с ним все в порядке. А то, что он работу потерял, такая ерунда по сравнению с тем, как если бы он лишился жизни. И если выяснится, что со Стасом все ладушки, можно будет из головы дурные мысли выкинуть».
Ася побродила по комнатам, словно что-то разыскивая, но вспомнить то, что засело в ней, как заноза, и не давало покоя, не смогла. Ну почему так неспокойно на душе? Ведь с утра она чувствовала себя вполне сносно. Почему все так резко изменилось? Какая ускользающая мысль вторглась мимолетом в сознание и разрушила это благостное состояние после церкви?
Ах да, она рассматривала фотографии в альбоме. Ну и что? Ася видела их миллион раз, и ничего нового в них просто не могло быть. А если на что-то она, хоть и мельком, взглянула по-иному? Фотографии не изменились. Или изменились? Особенно тех, кто нас уже покинул. Неужели Асю расстроила одна из фотографий отца? Нет, не то. Значит, чья-то другая? И чего она мучается? Взять альбом и еще раз пролистать.
Ася села с альбомом за стол и уже более внимательно принялась разглядывать его содержимое. Останавливалась на каждой фотографии, всматривалась в родные и знакомые лица. Нет, она ошиблась. Дело совсем не в снимках. Добралась до самой последней странички и снова наткнулась на пакет с неудавшимися пробами фотообъектива.
Хотела сунуть пакет в альбом и забыть об этом странном предчувствии чего-то неуловимого и опасного для себя, но испугалась, что депрессия утянет ее в омуты беспросветной безысходности, и вывалила все снимки из пакета на стол. Разложив в несколько рядов, стала всматриваться, вспоминая далекий суматошный день.
Гостей тогда родители пригласили видимо-невидимо. Все-таки шестнадцать лет – возраст, когда окончательно прощаешься с детством и стоишь на пороге пугающей взрослости, а потому его следует отметить с размахом. Ася носилась с фотоаппаратом среди гостей, которые ей с удовольствием позировали. Да, поснимала она тогда, конечно, кучу народа. Наобещала, что всем вышлет снимки по почте, а как впоследствии глянула, что у нее получилось, решила поскорее
Незнакомые лица лучше отложить в сторону, чтобы не мешались, все равно же она их прежде никогда не видела, да и потом тоже. Остались только свои: близкие и родственники. Из умерших – отец, бабушки и дедушки с обеих сторон. Из ныне здравствующих – мать и Следопыт. Жаль, что Ася себя пропустила. И никому даже в голову не пришло, что фотографировать в первую очередь нужно было саму именинницу. Ну да ладно, что уж теперь-то сожалеть.
А это что такое? Ася даже лупу взяла, чтобы лучше разглядеть. Какая странная фотография. На других все гости смотрят в объектив, а на этой… взгляд Следопыта направлен куда-то за спину фотографа. Его здесь трудно узнать. Спокойное и, как обычно, довольно равнодушное лицо преобразилось настолько, что можно прочесть по нему целую бурю эмоций: огонь в мимолетном пылком взгляде, вырвавшаяся на мгновение бушующая страсть, обожание и нежность, а также горечь и обида. Что за чудо чудное явилось ему? Что или, скорее всего, кого он увидел?
Вот напридумывала! Ася отложила на время фотографию и закрыла глаза. Ну и что, даже если она не ошиблась? Ну влюбился мужик в какую-то молоденькую красавицу, и что в этом странного? Он еще тот ловелас. Вон уже два раза был женат. Тогда почему Ася на снимках не увидела ни одной молоденькой красавицы? Значит, она просто тогда ничем не заинтересовала Асю, потому и не попала в объектив.
Вот сейчас она откроет глаза и увидит совсем другую картинку: Следопыт застывшим и равнодушным, словно у удава, взглядом наблюдает суету сует, в которую превратили тогда ее день рождения дорогие родители. Ася открыла глаза и снова вгляделась в снимок. Прежние впечатления не только утвердились, но появилась еще одна, ранее незамеченная, эмоция – безумная всепоглощающая любовь! Уж ее-то нельзя спутать ни с какой другой.
Так-так! Значит, Следопыт на ее празднике в кого-то так влюбился, что даже скрыть своих эмоций не сумел, когда смотрел на предмет своей страсти? Ася взяла снимок и направилась в комнату матери.
Та лежала, укутавшись в шарф, словно ей было холодно. Но ведь лето в самом разгаре, и солнце палит нещадно, вынуждая открывать окна и устраивать сквозняки. Отвернувшись к стене, мать как-то странно подергивала плечами, но, когда услышала шаги дочери, замерла.
«Плачет, – подумала Ася и села на край кровати. – Надо ей дать возможность успокоиться». Она помолчала немного, но утешать мать не торопилась. Той нужно выплакаться. Как и Асе. А плакать при свидетелях совсем не хочется. Иначе придется говорить об отце. Чтобы поскорее выговориться и уже окончательно прийти в себя? Нет, Ася ни с кем не хочет делиться воспоминаниями, даже с матерью. Иначе ей самой ничего не останется.
– Мам, помнишь, на мое шестнадцатилетие вы с отцом столько гостей пригласили, что у нас в квартире было форменное столпотворение?
– Конечно, помню. И что?
– А была среди гостей молодая красавица, которой мог тогда заинтересоваться Следопыт?
– Была. И не одна.
– Тогда почему я ни одной из них не сфотографировала?
– Понятия не имею. Почему ты об этом вспомнила сейчас?
Мать поднялась, пряча от дочери покрасневшие глаза, подошла к окну и принялась поливать из маленькой лейки цветы в горшках.