Институциональная экономика для чайников
Шрифт:
С другой стороны, не стоит винить во всех бедах российского образования правительство, потому что школа — всегда в большей мере продукт общества, чем государства. правительство мало что может сделать, если не существует учительского сообщества, если родители не участвуют в жизни школы. многие сейчас сокрушаются: «ах, власть хочет, чтобы семьи платили школе». я на это отвечаю: «семьи и должны платить — но не деньгами, а вниманием и участием». как раз с образовательным бюджетом проблемы бы не было, если бы под ним не скрывались совершенно не образовательные траты. рассуждения о том, что в южной корее на образование тратится 16,5 % ввп, в финляндии — 13 %, а у нас — 3,5 %, и от этого все наши беды, на самом деле не вполне оправданны. допустим, мы поднимем расходы до 8 % — я вполне за, — но что произойдет с этими деньгами? две
Главная проблема школы — это проблема общественного взаимодействия, причем не только учителей и родителей, но и, например, университетов. приведу пример: мне кажется, что одной из самых главных находок 1990-х годов была идея соросовского учителя, авторство которой принадлежит замечательному биологу валерию николаевичу сойферу. идея очень простая: вознаграждение лучших учителей определяется не школой, не родителями, не министерством, а долголетними итогами. у выпускников сильных университетов спрашивали: «кто в школе, 7–8 лет тому назад, больше всего повлиял на ваше формирование?» именно так выявляются люди, которые заведуют человеческим капиталом нации, а дальше уже их могли бы поддерживать те же самые продвинутые университеты.
Будучи крупнейшим производителем неформальных институтов, школа и сама является институтом, который нужно обустраивать. как? на мой взгляд, через сообщества субъектов, которые принимают непосредственное участие в образовательном процессе. школа станет площадкой общественной коммуникации и сможет успешно прививать необходимые нам ценности — уважение к стандартам, законам и компромиссам. договороспособность должна утверждаться путем объяснения детям, что компромисс — это хорошо, это решение комбинаторной задачки, это оптимизация.
Что же касается стандартов и законов, то здесь едва ли не главную роль играет такой институт, как суд. ведь если суд в принципе работает, то работает он по единым правилам. вы можете творчески осмысливать свою ситуацию в рамках стандарта, но вы не можете выходить за эти рамки, потому что иначе суд просто не сможет принять решение. при этом независимый суд как институт обустроить на удивление легко.
Прежде всего потому, что у нас много хороших, нормальных судей — гораздо больше, чем кажется. они опытнее, чем были в 1990-е годы, они лучше знают действующие законы и проще осваивают новые. проблема в том, что ими манипулируют. хотят ли этого судьи? нет. никакой конкурентоспособный человек не хочет, чтобы его решения манипулировались, потому что тогда его конкурентоспособность никому не нужна — на его место можно посадить любого человека с минимальным (или номинальным) юридическим образованием. точно так же в управляемом суде не заинтересованы хорошие следователи. зачем они нужны, если можно взять оперативника с хорошими кулаками, который будет выбивать показания для необходимого судебного решения?
В таких вещах, как независимый суд, нормальное состязательное разбирательство дела или, например, суд присяжных, заинтересованы и хороший судья, и хороший адвокат, и хороший следователь, и хороший прокурор. эти люди есть сегодня, но они маргинализированны. как сделать так, чтобы они вышли на первый план? я на это намекал, когда говорил о потребительском законодательстве (см. главу у): создайте условия для конкуренции, когда можно выбирать, в каком суде вести дело — по месту пребывания истца или ответчика, когда ответчиком можно считать торговца, а можно — производителя. эта конкуренция гарантировала успех судебного применения закона о защите прав потребителя в 1990-е годы. попробуйте сделать то же самое с уголовными и административными делами, и сразу же возникнут очень высокие издержки контроля судов, манипулирования со стороны исполнительной власти. и это далеко не единственный способ реформировать судебную систему. например, ректор академии народного хозяйства и госслужбы владимир may предлагает пускать в судьи людей не моложе 50 лет, имеющих опыт адвокатской деятельности и заплативших налогов на значительную сумму. и тогда судьями будут становиться не для того, чтобы заработать, а для того, чтобы сделать себе имя и реализовать свои возможности.
Таким образом, преобразование судебной системы не трудно технически. оно трудно скорее потому, что многие считают эту проблему незначительной: мол, какая разница, что там в судах происходит, когда у нас машиностроительная промышленность слабая! при этом доминирующие группы как раз понимают, что автономный суд — это очень важно. и они вполне успешно используют этот институт, только на стороне, например в англии. здесь мы упираемся в проблему спроса на институты, которая свойственна по большому счету любой стране. в отличие от среднего класса элиты могут использовать заграничный набор институтов и выбирать из них лучшие: техническое регулирование в германии, банковскую систему в швейцарии, суд в англии, финансовые рынки в сша. и пока у элит есть возможность использовать эти международные институты, они будут препятствовать нормальному институциональному строительству внутри страны, чтобы выдавливать из нее доходы, которые потом можно использовать на международных рынках. но когда элиты оказываются в жесткой зависимости от остальных жителей страны, которые предъявляют спрос на институты, у них не остается иного выбора, кроме как взяться за строительство институтов. им придется инвестировать в страну, копировать какие-то опыты, искать свои решения. институты появятся и будут работать, потому что мы, жители страны, предъявим на них спрос.
Однако нам всем необходимо отдавать себе отчет в том, что на самом деле есть спрос. во-первых, это не просто «хотелки», которые с такой легкостью выявляют социологи, спрашивая людей: а вы хотели бы, чтобы у нас в стране был работающий суд или демократическое устройство государства? разумеется, на такой вопрос люди охотно отвечают «да». но если мы хотим получить адекватное представление о спросе, нужны другие формулировки: что вы готовы сделать, от чего отказаться или чем заплатить за то, чего хотите достичь. готовы ли вы отдать хотя бы билет на хоккей или поездку на кипр для достижения такой цели, как, скажем, независимый суд? и картинка сразу будет несколько сложней. в отличие от желания, спрос должен быть платежеспособным — и речь не о деньгах, а о понятиях гораздо более широких: люди должны иметь возможность и быть готовыми чем-то отвечать за то, что они хотят получить от развития страны.
Во-вторых, спрос — это сочетание желаний и возможностей разных людей. я вообще годам к сорока понял, что все люди разные, а годам к пятидесяти понял, что это очень хорошо. потому что именно разность людей, как это ни парадоксально звучит, создает возможность для связки между ними, для коллективных действий. когда я очень хочу чего-то одного, а мой сосед чего-то другого, это позволяет нам достичь наших целей без чрезмерной драки, потому что наши желания могут быть определенным образом скомбинированы. именно так возникает общественный спрос, который позволяет нам обмениваться возможностями.
Наконец, спрос подразумевает выбор. и здесь нужно учитывать, что, принимая решения о том, как нам жить, мы никогда не выбираем между двумя вариантами. нас очень долго учили тому, что ты должен быть либо по ту, либо по другую сторону баррикады. но вариантов всегда больше, чем два, и это хорошо, потому что общественная жизнь есть не столько борьба между красными и белыми, зелеными и черными, правыми и левыми, сколько поиск довольно разных дорог в будущее. мы выбираем не между плохим и хорошим, а между множеством очень разных и зачастую не вполне понятных вариантов, в каждом из которых есть свои плюсы и минусы, но ни один из которых не идеален. от вашего выбора будет в итоге зависеть, по какому пути пойдет страна — и как бы вы ни пытались уклониться от этого «голосования», из этого вряд ли что-нибудь получится. даже покинув страну и вроде исключив себя из сферы принятия решений, вы, на самом деле, делаете едва ли не самый сильный из всех возможных выборов, потому что исключаете возможность того, что страна пойдет по одному из множества путей — вашему пути. выбор — это индивидуальный акт, и мне кажется, что было бы очень хорошо осознать, что этот выбор делает не история за нас, а мы за историю.
Александр Аузан