Шрифт:
Историческое значение каждого русского великого человека измеряется его заслугами родине, его человеческое достоинство – силою его патриотизма.
Н. Г. Чернышевский
Предисловие
На фестивале «Рязанская книга», прошедшем в апреле 2010 года в Рязанской областной универсальной научной библиотеке имени Горького, мне довелось познакомиться с автором сборников стихов, доктором философских наук, профессором Петром Владимировичем Корнеевым. Стихотворения автора, написанные в жанре философской поэзии, отличались глубиной и новизной мысли и задавали импульс к размышлениям. Они и послужили отправной точкой в составлении настоящего сборника.
После выхода книги в свет на бумажном носителе, мне задавали вопросы: «Почему серия так названа?» и «Почему книге не присвоен порядковый номер?».
Я
Открыв серию сборником «Интеллектуальная мысль Рязани», я не сделал её, таким образом, главной. Все книги, которые будут включены в эту серию, будут главными, поэтому не вижу смысла присваивать им порядковые номера. Я не претендую на роль полномасштабного издателя книг этой серии. Полагаю, что в этом нет необходимости, так как каждый читающий человек создаст свою собственную серию, формирую из приобретаемых в магазинах книг домашнюю библиотеку.
Не поленитесь, познакомьтесь с высказываниями известных рязанцев и наших современников – станьте мудрее.
О. В. Еремин
Глава 1. Религиозные мыслители
СВЯТИТЕЛЬ ФЕОФАН ВЫШЕНСКИЙ (в миру ГОВОРОВ Георгий Васильевич) (1815–1894), русский, уроженец Орловской губернии. Окончил Ливенское духовное училище, Орловскую семинарию, Киевскую духовную академию. 15 февраля 1841 года принял постриг с именем Феофан. 27 августа 1841 года иеромонах Феофан был назначен ректором Киево-Софийского духовного училища, 7 декабря 1842 года – инспектором Новгородской семинарии, 13 декабря 1844 года переведен в Петербургскую духовную академию на должность бакалавра по кафедре Нравственного и Пастырского богословия, 25 мая 1846 года удостоен звания соборного иеромонаха Александро-Невской Лавры, 21 августа 1847 года назначен членом Духовной Миссии в Иерусалиме. 4 апреля 1855 года иеромонах Феофан был возведен в сан архимандрита и 12 апреля назначен в Петербургскую духовную академию бакалавром по кафедре Канонического права, а через полгода – на должность ректора Олонецкой духовной семинарии. В 1856 году архимандрит Феофан был назначен на должность настоятеля Посольской церкви в Константинополе. 13 июня 1857 года указом Святейшего Синода архимандрит Феофан назначается на должность ректора Санкт-Петербургской духовной академии. 29 мая 1859 года состоялось наречение его во епископа Тамбовского и Шацкого. 22 июля 1863 года он был перемещен на древнюю, более обширную Владимирскую кафедру. 17 июля 1866 года по собственному ходатайству назначен настоятелем Вышинской пустыни (Шацкий район Рязанской области), где провел свою жизнь как ученый инок, после пасхальных дней 1872 года начал вести затворническую жизнь. Награжден орденом святого князя Владимира III степени, орденом святой Анны II степени и орденом Святой Анны I степени. Все Духовные академии Русской Православной Церкви избрали Святителя Феофана своим почетным членом, а Санкт-Петербургская – присвоила ему в 1890 году звание доктора богословия за многополезные богословские сочинения. 6 января 1894 года епископ Феофан мирно скончался в день престольного праздника своего келейного храма Крещения Господня. Тело почившего архипастыря было погребено в Казанском соборе Вышинской пустыни в правом Владимирском пределе. На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 6–8 июня 1988 года, в год 1000-летия Крещения Руси, святитель Феофан Вышенский (Затворник) причислен к лику святых как подвижник веры и благочестия, оказавший глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества, честные останки его были признаны святыми мощами. В Рязанской губернии жил с 1866 года.
Вы меня называете счастливым. Я и чувствую себя таковым, и Выши своей не променяю не только на Санкт-Петербургскую митрополию, но и на Патриаршество, если бы его восстановили у нас и меня назначили бы на него… Вышу можно променять только на Царство Небесное.
Умершие продолжают и на земле жить в памяти живущих через добрые дела свои.
Как новый год есть начало дней лета, то в день этот надлежит набрать в душу такие помышления, чувства и расположения, которые могли бы, достойно христианина, заправлять всем ходом дел его в продолжение года.
Сначала Бог сотворил свет, а после собрал его в светила. Есть добро, но рассеяно или разлито. Надобно свести все воедино. И, – кажется, –
Есть слезы от слабости сердца, от большой мягкости характера, от болезни, и насильно раздражают себя иные на плач, есть слезы и от благодати. Цена слез не водою, текущею из глаз, определяется, а тем, что бывает на душе при них и после них.
Беда, когда в сердце человек сыт и доволен, а когда голоден и нищ, куда как хорошо.
Голод и беду Господь посылает молящемуся и просящему. Это признак здоровья.
Лучше ничего не загадывать – ни в монастырь, ни за монастырь; ибо не в том сила. Внутренность свою надобно уязвлять и тревожить, чтоб не уснуть.
Главное – доброе начало. Когда положено начало, все само собой пойдет хорошо. А как положить начало, это изъяснить трудно. Молиться надо, и Господь подаст все, ибо Он благоподателен. Искреннее только и решительное желание надобно иметь и не смешивать дел; а уж одно, так одно.
Не память только грехов я разумел, а вообще чувство, что деваться некуда, кроме Господа.
Не дело только есть грех; но и мысли, чувства и желания бывают грешные. Последние не видны; ибо нет ока, смотрящего в сердце: вот и праведность. Оку тому нельзя смотреть, когда его засыпают суетою, как пылью. Ходить пред Господом значит не отрывать от Него своего внимания, – это цель. А немного подумать о Нем и бросить, это не то.
Когда придет, то Господь станет судить мысли и помышления. Вот и откроются грехи, и тут столько их будет, что беда!
Молитва, болезненное к Богу припадание в сокрушении и смирении. Она может быть, говорят, и без поклонов. Например, по нужде, в присутствии других, на пути; большею же частию она неразлучна с поклонами. Поклоны – след внутренней молитвы.
Чтение и размышление идут вместе; могут подготовить к молитве и оставаться праздными. Но сами они не молитва и заменить ее не могут. Чтению предел тот, чтобы дойти до предмета, который бы оковал внимание и остановил на себе одном. То же размышлению. Читать понемногу… Чтение с теплотою еще не то… Там, в молитвенном состоянии, прекращается чтение, и ум станет и не колыхнется, и хорошо ему бывает. Понудьте себя читать молитвы, кои показал священник. Они – дверь. Как войдешь внутрь, не отворивши двери? Одолейте скуку. Их немного. Помышляйте, что, читая их, вы Господу говорите слово, которое Он слышит. Можно заучить сии молитвы и читать на память, внятно сердцу и Господу. Только надобно одолеть себя. Господь вам помощник!
Один Господь есть победитель всех наших немощей, а восприять Его силу можно только молитвою. Она есть источник всего и всякого преуспеяния. Совесть чистая пред Господом и людьми есть условие к тому. И внешний порядок жизни надобно приспособить, чтоб не было развлечений. В церковь Божию ходить; читать писания отцев о внимании и трезвении; бегать покоя телесного; утрудить немного плоть, но Господа ради.
Чтоб заманить и продержать нас на молитве, попечительная о нас матерь наша Церковь и установила нам прочитывать со вниманием и сокрушением разные молитвы. Но у ней же для преуспевающих в духовной жизни есть правило, что коль скоро в молитве сердце согреется и не захочет слов, прекращать чтение и молиться сердцем. Это и есть зачало молитвы.
Есть много дорог, и все в одно место. Чем ближе к сему месту, тем они ближе и к себе взаимно; а вначале как они разны, до противоположности, как из Твери и Рязани в Москву. Потому-то и трудно угадать, что кому и как надо. Потому-то и есть закон неизбежный для идущих к Господу, закон Богопреданности.
Трудно нам сознать умом, а тем паче ощутить сердцем, что такое мы одни. Целую жизнь сему учиться следует, и это – главная наука. Успех в ней идет об руку со смирением и самоуничижением. Без сего не поймем даже, как натурально смирение самое глубокое у святых. И страх-то Божий настоящий тем же путем приходит. Страх Божий никогда не должен отходить от сердца. Любовь изгоняет один вид его, а другой рождает. И небесные силы предстоят Богу со страхом и трепетом. В нем нет мучения и боязни, а есть прохлаждение сладкое, но все же это страх, иногда кости сокрушающий. Так надо! И молиться следует: страх Твой всади в сердце мое.