Интеллектуальный ресурс. Ядро экономики «Капитала 3.0»

Курпатов Андрей Владимирович

Первым предвестником скорого конца «Капитала 2.0» стал печально известный фонд Long-Term Capital Management (его историю рассказывает Роджер Ловенстайн в книжке с говорящим названием «Когда гений терпит поражение»). LTCM использовал инвестиционную стратегию, разработанную, что само по себе примечательно, двумя лауреатами Нобелевской премии – Робертом Мертоном-мл. и Майроном Скоулзом (они, кстати сказать, одновременно являлись и участниками LT). Причем стратегия эта держалась

в абсолютном секрете: не в курсе были ни инвесторы, ни даже брокеры (вы задумайтесь, насколько абсолютное, слепое и глупейшее доверие!). А суть этой стратегии состояла в банальной спекулятивной игре на свопах и спредах с использованием огромного кредитного плеча. Когда Фонд сделал ставку на сближение спредов по европейским гособлигациям (Европа как раз готовилась к переходу на единую валюту), он показал годовую доходность почти как у «МММ», но когда последовал азиатский кризис 1997 года, а потом и российский 1998-го, LT был вынужден действовать активнее, чем обнаружил свою инвестиционную логику, и рынок тут же сыграл ровно тем же способом, но уже против LT. Это был удар наотмашь: с математической точностью рассчитанные спреды и свопы, порождавшие доходность из ничего, на предельной «скорости доверия» превратили в прах компанию с активами в 100 миллиардов долларов.

Опыт LTCM показателен по многим причинам, но, возможно, главная из них следующая: доверие (по крайней мере, в сфере финансов) – сила столь же могущественная, сколь и неуправляемая, то есть вы вообще не можете это контролировать. Собрать на рынке 100 миллиардов под имена нобелевских лауреатов и потерять их там же по совершеннейшей же, надо признать, глупости (слепому доверию к математическим моделям!) – это и есть новая реальность «Капитала 2.0». Прежний товар, прежние деньги, условно говоря, существовали физически, а потому не могли исчезнуть все и сразу. Даже падая в цене и покупательной способности, они создавали некий тренд, как-то вокруг него колебались – это был процесс, предоставлявший возможности для маневра. Но с доверием ситуация принципиально иная – оно подвержено тотальной и мгновенной инфляции. Когда мировые рынки добровольно шли в заложники к этому принципиально новому (в противовес Марксовым деньгам) универсальному эквиваленту стоимости – к фукуямовскому доверию – они были буквально счастливы: жить в мире доверия, разве это не прекрасно! Но никому и в голову не пришло, насколько этот новый универсальный эквивалент стоимости окажется уязвимым для собственной инфляции – мгновенному обесцениванию. Вот что на самом деле значит «скорость доверия», являющаяся очевидно двунаправленной, о чем впрочем, Кови, кажется, совершенно не в курсе.

Играть на доверии пытались еще несколько раз – например, печально известный «пузырь доткомов» (ошеломляющий рост капитализации интернет-компаний, не приносящих и часто, даже в теории, не способных принести существенной прибыли). Но тогда, в самом начале 2000-х, круговая финансовая порука, являющаяся сущностью нового «Капитала 2.0», еще не достигла предела и пузырь поспешил лопнуть, едва надувшись. Однако «скорость доверия» – штука сильная, так что с тех пор постигшая нас глобализация (всеобщая финансовая взаимозависимость) действительно стала тотальной. Чтобы представить себе эффект глобализации с предельной наглядностью, я воображаю судьбу двух маленьких островов, затерявшихся в Мировом океане – древние репануйцы могли что угодно вытворять со своим островом Пасхи, могли самоуничтожаться, как им заблагорассудится, и это не значило для мира ровным счетом ничего, однако крушение всего лишь трех исландских банков в 2008 году – вообще, островочек на островочке, – нанесло колоссальный удар по всей мировой экономике. Валюта «доверия» завершила процесс глобализации за несколько лет и стала более мощной силой, нежели фактический транснациональный бизнес, которым нас все так пугают и который, кстати сказать, оказался у нее в тех же самых заложниках.

Мир, который все мы когда-то знали, пережил процесс полной оцифровки – он унифицирован и превращен в модель самого себя, что обеспечило абсолютно беспрепятственное движение обмена взаимными долгами. Всякие «физические ограничения», которые еще хоть как-то существовали в «Капитализме 1.0», в новом – цифровом – мире были полностью стерты. Как писал в «Симулякрах и симуляции» Жан Бодрийяр: «Территория больше не предшествует карте и не переживает ее. Отныне сама карта предшествует территории, именно она порождает территорию». Иными словами, не фактическая экономика порождает теперь финансовую сферу, а как бы отражающая ее финансовая сфера определяет экономику, по сути, и является ею, но уже вне всякой фактичности, параллельно этой фактичности – в мире виртуального. Естественно, что это изменило саму суть «капитала», но осознать этого мы не успели (оставаясь в плену своих прежних представлений о «деньгах», «стоимостях» и т. д.) – все произошло буквально за одно десятилетие начала XXI века: от пузыря доткомов мы смело шагнули к казавшемуся поначалу почти фатальным кризису 2008 года.