Шрифт:
"Шестеро защитят седьмого"
Кейн.
Снег падал совсем беззвучно. Крупные снежинки равномерным слоем покрыли всё пространство вокруг Вокзальной Площади. Всё, кроме центрального здания. Вокзальный терминал больше напоминал старый барак, нежели то место, откуда люди покупают билеты в различные направления. И не только люди.
Зал ожидания в этот день был практически пуст. Старые кресла пустовали. Лишь четыре из них были заняты людьми. Ещё двое ожидающих бесцельно слонялись по залу. Пожилой господин, интеллигентного
– Александр, ведь доктор запретил!
– не выдержала она.
– Ох уж мне эти доктора! Ох уж эти мне эскулапы!
– он заговорщицки подмигнул девочке на сиденье напротив, продолжая набивать табаком трубку.
– Ты ведь сама слышала, Мира, он не запрещал, а только лишь предостерёг - мол, курить не стоит, с вашим здоровьем. И потом, хуже точно не будет.
– Дедушка!
– теперь не выдержала девочка напротив.
– Ты ведь нам с бабушкой здоровый нужен!
– И потом, дорогой, - Мира обняла его за руку, - ты как преподаватель подаёшь не очень хороший пример молодому поколению!
– Нынешнее поколение, Мира не оглядывается даже на своих родителей, не то что на таких стариков как мы.
Он грустно улыбнулся. Мира провела рукой ему по гладковыбритой щеке.
– Всего одну трубочку, дорогая. Я думаю, вы с внучкой, будете не против не большой стариковской прихоти.
Александр стал рыться в карманах в поисках спичек. Обшарив закрома в безуспешных поисках, он начал крутить головой по сторонам. В зал зашёл ещё один человек.
– Простите молодой человек.
– Обратился старик к парню у окна.
– Не найдётся ли у вас спичек?
– Прикурить что ли?
– Да, да! Табак при себе, а вот огниво своё дома оставил.
– Он по стариковски улыбнулся.
– Конечно, профессор. Конечно!
Пожилой преподаватель открыл было рот в намерении спросить откуда этот юноша узнал, что он профессор, но передумал. Он чуть приподнял шляпу, чтобы лучше его разглядеть. Парень не торопясь подошёл к профессору. Не смотря на то что на улице валил снег, молодой человек был одет в серую сорочку, рукава были закатаны до локтей и ожидающим были видны странные татуировки на мускулистых руках, покрывающие кожу до локтей. Строгие, серые же, брюки выглядели идеально. Подтяжки для брюк лишь дополняли его образ. Он вальяжно поднёс палец к жерлу трубки. Из пальца вылетел сноп искр и сразу за ними игриво забрезжил огонёк. Профессору почудилось, что татуировки на руках парня начали источать тусклый свет. Старик чуть подпрыгнул от неожиданности и, хлопая глазами, начал прикуривать, пожилая дама рядом с ним открыла от удивления рот, а их внучка от изумления захлопала в ладоши и звонко рассмеялась. Воздух наполнился сладковатым, густым, как смола, белым дымом.
– М-м-м!
– протянул парень.
– Табак Гозоа, самый лучший табак на этом побережье.
– И самый дорогой, смею заметить! Простите, молодой человек!
– профессор всё-таки решился.
– Как вы это сделали? И откуда вы узнали, что я профессор? Я у вас преподавал?
Молодой человек улыбнувшись, набрал воздуха в грудь и уже открыл рот, чтобы что-то произнести, но его перебил только что вошедший человек.
– Герцен! Время!
– Профессор, - Герцен наклонился вплотную к старику и заглянул тому в глаза, - Это был просто фокус.
– Он положил в руку профессора спички.
– Кажется, ваш поезд подходит к платформе.
Герцен обернулся к внучке старика, подмигнул ей и, приставив указательный палец к своим губам, издал шипящий звук означающий "НИКОМУ НИ СЛОВА!". Девочка, улыбаясь, закивала головой.
– Мира, кажется наш поезд подходит.
Старики засуетились, собирая свои вещи. Профессор, словно локомотив, пыхтя трубкой, поспешил к выходу, а за ним, в качестве основного состава, засеменила супруга и внучка.
Татуировки на руках Герцена сияли красным светом. Скрытая от глаз часть нательного рисунка проглядывала через ткань сорочки.
– Рубашку жалко!
– с досадой отметил Герцен.
– Плевать на рубашку.
– Произнесла тень в углу зала ожидания.
Оставшаяся троица людей резко обернулись на голос. Руки Герцена запылали белым пламенем, при этом цветные пару минут назад, нательные рисунки стали абсолютно чёрными. Здоровяк подле него шептал какие-то слова на непонятном языке. Третий же присутствующий преспокойно продолжил дочитывать местную газету, закинув ноги на противоположное кресло.
– Тихо! Тихо парень! Не горячись!
– подняв вверх руки, сказал появившийся из тени сухопарый человек.
– Остынь, пока мне ботинки не спалило!
– Кейн! Сукин ты сын!
– Широкоплечий здоровяк направился в его сторону.
Звонким шлепком сомкнулись руки в приветствии.
– Ну что, Данте, до сих пор возишься с этим оборванцем?
– Кейн кивнул в сторону Герцена.
– По крайней мере, я не таскаю на себе тряпьё тысячелетней давности, старик!
– Герцен ехидно улыбнулся и протянул для приветствия правую руку.
– Рад тебя видеть, приятель!
– И я, дружище! И я!
– Кейн похлопал его по плечу.
В зале послышался уставший то ли от ожидания, то ли от горячей встречи друзей, то ли ещё от чего, истошный вздох.
– Может к делу приступим? Или вы собрались тут обниматься и жать друг другу руки, пока Иеро добудет ещё пару трофейчиков?
– Сидевший в кресле отложил газету и уставился на троицу немигающими глазами. Горизонтальные прямоугольные зрачки смотрели то на одного, то на второго, то на третьего.
– Кто-нибудь из вас, сопляков, объяснит мне, что делает на поверхности правитель Удела?
– Кейн испытующе глянул на Герцена и Данте. Никто из них не отвёл взгляда. Лишь Данте слегка поёжился, словно от мороза.
– Я могу, если ты конечно не против, старый враг!
– незнакомец встал и направился в сторону стоящих людей. Он шёл нарочито медленно, каждый шаг эхом разносился по залу ожидания.
– Видишь ли, дорогой мой...- Он на секунду запнулся, но позже вновь произнёс это слово,- враг. Я здесь исключительно из соображений безопасности. Что бы ребятки выполнили всё по правилам. И потом, живой Иеро интересует меня более, нежели мёртвый.
– И незнакомец расплылся в омерзительной улыбке обнажающей не менее омерзительные кривые жёлто-коричневые зубы.