Интерфейсом об тейбл
Шрифт:
— Но… — попытался взбунтоваться Бубу.
— Проанализируйте ВСЕ сообщения — и ошибочные, и нет, — подгорчила она пилюлю. — К концу сегодняшнего рабочего дня я жду от вас полного отчета в письменном виде.
— Но…
— СЛЕДУЮЩИЙ, — рявкнула она.
Воровато покосившись на экран ЛОМа, уставилась на меня и медленно, аккуратно смерила меня взглядом с ног до головы и обратно. Я слегка поежился, но постарался закутаться в ауру мнимой уверенности в себе. Блин, я ведь прочел эту треклятую книгу (ну, пропустил парочку глав, что такого…). Я выглядел КАК НАДО. Темно-синие брюки, черные остроносые ботинки, белая рубашка с воротничком
— С учетом вашего уровня — не так плохо, Пайл, — сказала Мелинда наконец. — Но позвольте мне познакомить вас с новым подходом к одежде. Ее принято ГЛАДИТЬ. И, Бога ради, заправьте сзади рубашку в брюки. — Попятившись от сослуживцев, я попробовал тихонько запихнуть рубашку в штаны.
Мелинда вернулась к своему ЛОМу.
— Не спешите уходить после совещания, — отчеканила она, не отрываясь от экрана. — Для вас у меня специальное задание. о-хо-хо-нюшки.
— Но вначале… — Мелинда приосанилась, решительно плюхнула ЛОМ на стол и выпустила по Т'Шомбе очередь ледяных взглядов. — Уж не знаю, моя хорошая, что за балаган вы затеяли…
— Балаган? — искренне удивилась Т'Шомбе. Улыбнулась, откинулась на стуле, умудрилась так поиграть плечами и бедрами, что декольте моментально стало еще глубже. — Вы о чем? Не пойму никак.
— Не придуривайтесь. Вы отлично знаете…
— Я всего лишь, — проворковала Т'Шомбе, — осуществляю свое право, предусмотренное шестым параграфом третьего раздела «Мультикультурного устава МДИ». Если память мне не изменяет, он гласит: «Все работники имеют право носить одежду и/или украшения, соответствующие их культурной, религиозной, этнической или сексуально-групповой принадлежности, при условии, если эта одежда и/или украшения не нарушают норм техники безопасности и не содержат текстуально-визуальной информации, которая оскорбляла бы интересы других работников МДИ, клиентов, продавцов, гостей или случайных встречных».
К тому моменту, когда Т'Шомбе закончила свою декламацию, Мелинда побагровела до корней своих белокурых волос:
— ВЫ…
— К примеру, эта одежда, — Т'Шомбе, подняв руки вверх, оглядела себя, — отражает мою этническую принадлежность и, очевидно, не нарушает норм техники безопасности при нахождении рядом с рабочими станциями и серверами.
Т'Шомбе встала, неспешно, на манер манекенщицы, повернулась на пятках, при этом умудрившись обнажить ножку до самого бедра. У Фрэнка глаза полезли на лоб, Бубу раскрыл рот. Даже Чарльз загудел и завибрировал, точно старая стиральная машина — от перегрузки. А у меня появилось подозрение, что Т'Шомбе умеет усилием воли задирать свои поразительно крупные соски кверху.
— Возможно, я ошибаюсь, — с тем же искренним изумлением протянула Т'Шомбе, — но мне кажется, что эта одежда не оскорбляет чувств моих сослуживцев. — Перестав кружиться, она уставилась наивными глазами на Фрэнка. — Или оскорбляет?
— О нет, — выдохнул Фрэнк.
— Ни в малейшей степени, — поддержал его Бубу. Т'Шомбе вновь обернулась к Мелинде:
— Конечно, я сама буду рада признать, что моя одежда НЕ СОВСЕМ соответствует культурным нормам. Среди моих предков — в племени тутси — подобный кусок ткани завязывали вокруг пояса наподобие обычной юбки. Приличия требовали, чтобы женщины летом полностью обнажали грудь. Как вы думаете, мои сослуживцы будут против, если…
— Что вы, что вы, — выпалил Фрэнк.
— Не стесняйтесь нас, —
— ХВАТИТ! — вскричала она. — ВОН! ВОН ОТСЮДА, ВЫ ВСЕ!
Мы ринулись к двери.
— ПАЙЛ, СТОЯТЬ!
Я застыл на пороге, потратил микросекунду на проклятия моей злой судьбе, после чего повернулся и вновь вошел в кабинет.
( — Тутси? — донесся до меня голос Рубина, удаляющегося по коридору. — Я и не знал, что ты из тутси.
— Отец был тутси, — ответила ему Т'Шомбе. — А мать — ватуси. Ну а я, вероятно, — тутси-вутси.
Бубу брызнул слюной. Фрэнк фыркнул. Даже Чарльз издал органический звук, подозрительно похожий на смех.)
Мелинда по-прежнему возвышалась над столом. Ее лицо было искривлено гримасой злобы, из ушей валил пар. Не знаю уж, делала она упражнения по глубокому дыханию или просто считала про себя до миллиона, но взять себя в руки ей кое-как удалось.
— Закройте дверь, Пайл. Я повиновался.
Она плюхнулась в свой кожаный начальственно-восседалищный модуль. Рассудив, что пользоваться стулом для пеонов не запрещено, я тоже сел.
— Джек? — окликнула она. Какая-то нотка в ее голосе вселила в меня желание вскочить с места. — Вы не против, если я буду называть вас Джеком?
Немного расслабившись, я опять сел:
— Не-а, не против.
— Два вопроса, — заявила она, торопливо покосившись на экран ЛОМа. — Во-первых, — оттолкнувшись каблучками, она совершила «полет босса» к рабочему столу и положила руку на компьютер. — Что это?
«Странный вопрос», — подумал я. Пожав плечами, я произнес:
— Персональная мультитронная система типа «Солярис», модель Ми-Пять…
— Спасибо, знаю, — рявкнула она. — Меня интересует другое — что эта вещь делает в моем кабинете?
Я почесал в затылке:
— Ну, мы предполагали, что вам, как заведующей МИСС, захочется…
— Предположения оставьте при себе, — оборвала меня Мелинда. — Мне нужна моя «Гуава 2000», ясно?
Тут я не мог не выгнуть бровь:
— Эта ржавая развалина? Э-э-э, вы не обижайтесь, Мелинда, но ей же четыре года без малого. Конечно, и «Солярис» — не самый последний писк, но рядом с ней…
33
«ГУАВА 2000»
Один из последних «фруктовых» компьютеров. После успеха родоначальника — яблочного «Эппло» — на рынок хлынула продукция, которая пыталась выехать на новой концепции. «Апельсины», «Бананы», «Абрикосы» и разумеется, злосчастные «Пьяные вишни» со временем сгнили, и лишь «Гуава» осталась состязаться с «Эпплом» за обетованную экологическую нишу «техники для плодотворной работы».
— Я вас прошу, — произнесла она таким голосом, точно обращалась к умственно отсталому пятилетнему мальчику, — сходить в мой прежний кабинет, взять мою прежнюю «Гуаву 2000» и принести ее СЮДА.
Я опасливо покачал головой:
— Мелинда, поверьте, «Солярис» на самом деле гораздо лучше. Если на локальном диске «Гуавы» остались какие-то нужные вам файлы или прикладные штучки, мы запросто сможем…
— А после этого, — продолжала она тем же голосом, — я прошу вас забрать эту рабочую станцию «Солярис», отправить ее на склад и никогда больше о ней не упоминать. Понятно?