Интернет-издание авторов рунета "Портал"
Шрифт:
И поняли лесные жители, что оставаться им деревьями до скончания времен. Начали они плакать и стенать. И вдруг обнаружили, что слезы размачивают почву. Зародилась тогда у них в сердцах неожиданная и несмелая надежда, что если они как следует постараются, то слезами своими размоют землю, сошедшую в виде оползня, обнажат входы в землянки и выпустят на волю свои неприкаянные души. Вот с тех пор и упорствуют.
А проезжающие мимо караваны и кочевники, которые лицезрели это странное явление, переговариваясь, все чаще упоминали Роншейн и его страшное проклятье. Так к болоту и пристало
Кстати, мрачные истории о привидениях не обошли стороной и озеро, ибо жадность, которой славились несчастные жители Роншейна, также не относится к перечню человеческих добродетелей, равно как и клятвопреступление. Когда дует ветер и водная поверхность покрывается рябью, по округе разносятся крики и стоны. А в особо ясную и жаркую погоду, когда припекает солнце, на берегах озера появляется соль, хотя вода в озере пресная. Некоторые смельчаки, которые отважились подойти к кромке и унести по соляному кристаллу, потом с удивлением обнаруживали, что это и не соль вовсе, а хрусталь. Правда, вскоре судьба отворачивалась от них, и смельчаки эти умирали странными и загадочными смертями, вдали от тех мест, где раздобыли свои удивительные находки.
(Продолжение в следующем номере)
Виктория Ольгина
НЕСОВПАДЕНИЕ
Так жаль, что все разладилось. Правда, жаль, что мы совсем не совпадаем по времени. Наверно, в этом проблема. Ты с работы, я на работу, ты «привет», я «пока», а последние две недели и вовсе ничего. Ни «привет», ни «пока», ни «завтрак на столе».
И все после того, как от тебя пахнуло, как показалось, чужими женскими духами. Французские «Эллипс» или что-то похожее. Я принюхалась, поморщилась, переспросила. Ты беспечно ответил, что не понимаешь, о чем я. Зевнул и ушел спать. И видел десятый сон, а я целый день на работе мучилась, думала, представляла соперницу, сомневалась в твоем графике, переспрашивала на работе, когда можно застать. Все совпало. Тогда что не так?!
И я возмутилась. Успела… в те двадцать минут совместного пребывания. Ты, невзирая на усталость, шагнул ко мне, хотел обнять, а я, невольно вдыхая и как бы прислушиваясь к запахам, разразилась гневной тирадой о том, что ты нужен всем.
Я ругала твое начальство, нехватку сотрудников, возмущалась необходимости работать по ночам, мчаться по звонку, спасать кого-то неизвестного, с переменным успехом, даже на сто процентов зная, что не выживет. Кричала, что я все время одна. Ты не хочешь понять, что нужен мне.
– Был нужен, – уточнила я.
– А теперь? – переспросил, глядя на меня усталыми и воспаленными от бессонной ночи глазами.
– Мне надоело, – зло бросила я и, не сказав «пока», громко хлопнула входной дверью.
Вечером дома меня встретила тишина и нетронутый завтрак на столе. Ты ушел на двадцать минут раньше или утром после моей отчаянной тирады? В спальне ничего не изменилось. Накинутое на постель одеяло – огромное, на двоих, теплое и при этом легкое. Нежно-розовые тюльпаны на оптимистичной весенней зелени постельного белья. Застилать покрывалом не имело смысла. Я вставала, ты вскоре ложился, мой запах и тепло баюкали тебя и звали в мир сновидений, где нам хорошо, где мы вместе.
Мне было жаль, но упрямство и ощущение безысходности заставляли быть жестокой и безмолвной. Почти две недели мы не говорили привычных утренних и вечерних дежурных фраз. Ты приходил, а я уходила чуть раньше обычного, и наоборот.
Я поняла, как звенит тишина. Оставшись одна, бесцельно бродила по дому, включала музыку, которую когда-то любили слушать вдвоем. Однажды даже позвонили соседи снизу и попросили сделать тише – у них спит маленький ребенок.
– Ваши гости поймут. У всех есть дети, – сказали они.
– Гости, дети, – повторяла я и истерически хохотала, повесив трубку.
Потом не выдержала и написала о том, как я люблю тебя, как мне плохо, просила простить за глупость и обязательно есть то, что я готовлю…
Мне не понравилось. Я скомкала листок и начала сначала, потом еще и еще. Я писала о своей надежде завести ребенка, о соседях и подругах, имеющих детей… Писала разные глупости, затем перечитывала и, скомкав, бросала в мусорное ведро. Хотелось вернуть хотя бы то, что было. Все эти «пока», «привет», быстрые объятия, скомканные простыни с нежно-розовыми тюльпанами, сброшенное на пол одеяло.
В результате, уходя на работу, я оставила записку. Прикрепила желтый маленький листочек магнитом к холодильнику.
Ты пришел и прочитал: «Вынеси, пожалуйста, мусор. Я не успела». Вынимая пакет, увидел много скомканных листочков, расправил и прочитал их все. Весь мой бред, пустые мечты и надежды.
Следующее утро встретило плеском воды в ванной и большим букетом тюльпанов на кухне.
– Ты дома?! – удивилась я.
– Я в отпуске, – осчастливил меня муж, заключая в объятия.
– Может, бросишь эту работу?
– Нет, мы сделаем по–другому…
Через девять месяцев нас было трое. Я не всегда могла сказать «завтрак на столе» и забыла, как выглядят узоры на ногтях и косметика, но муж не обижался. Веселый, щекастый карапуз занял почти все мое и наше общее время. Втроем мы чудесно пахли чем-то молочным и сладковато-вкусным. И не было большего счастья, чем видеть двух самых любимых людей рядом…
Владимир Бриз
ДЕРЗКАЯ
Наши компании гуляли за соседними столиками, и искрометный танец свел нас вместе.
– Тут случайно за тобой не наблюдает где-нибудь жена? – шепнули мне на ухо.
– Нет. Я абсолютно разведен, – честно признался я.
– Хорошо. Тогда ты мой.
Вскоре я был представлен ее подругам, те порадовались за нас и тут же раскрутили меня на выпить и закусить. Я был не против, и всем поэтому понравился. После мы еще сходились в танцах. Мне многозначительно пожимали ладонь. В ответ я не менее многозначительно пожимал все, что под руку попадется. Покидали заведение мы уже вместе. Прощальная сцена происходила возле ее подъезда.