Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №9

Журнал «Домашняя лаборатория»

Несмотря на войну, он оставался таким же невозмутимо спокойным, каким был в мирное время. «Вот мои первые впечатления от лейтенанта Флеминга, — рассказывает его лаборант, — бледный офицер невысокого роста, который не говорил лишних слов и выполнял свою работу спокойно и безукоризненно. Однажды, когда капитан Дуглас заболел, нашим начальником стал капитан Флеминг (он получил повышение). Капитан Дуглас, обсуждая со мною вопросы службы, или шутил, или ругался; когда я в первый раз принес бумаги на подпись капитану Флемингу, он работал, склонившись над своим микроскопом. Я остановился, почтительно выжидая. Он поднял голову, взял карандаш и, не требуя никаких объяснений, подписал ордера. Часто, бывало, мне приходилось докладывать ему о создавшемся положении; он выслушивал меня с совершенно безучастным видом, но на самом деле мои слова его больше трогали, чем я думал.

Он все запоминал, мгновенно разрешал вопрос и в заключение говорил: "Очень хорошо, сержант, можете сами это уладить".

В течение всей войны лаборатория вела огромную полезную работу. Речь шла уже не только о вакцинах. Правда, Райт, как и Венсан во Франции, провел кампанию за то, чтобы противотифозные прививки стали обязательными в армии, и они спасли тысячи жизней. Но, кроме этого, появилось множество жгучих и безотлагательных проблем по оказанию помощи раненым. Райт и его ассистенты, поднимаясь к себе в лабораторию, ежедневно проходили через госпитальные палаты и видели страшные картины — результаты действия, с одной стороны, оружия, гораздо более мощного, чем в предыдущие войны, с другой — инфекции, занесенной в раны с землей и клочьями одежды. Хирурги с отчаянием показывали бактериологам бесчисленные случаи сепсиса, столбняка и особенно гангрены. Ежедневно прибывали раненые с переломами, с рваными мышцами и разрывом сосудов. Через небольшое время лицо раненого приобретало землистый цвет, пульс его слабел, дыхание становилось затрудненным. Начиналась газовая гангрена, которая неминуемо вела к смерти.

Как же бороться с этим злом? «В этой войне, — говорил сэр Альфред Кьог, начальник Медицинской службы армии, — мы вернулись к инфекциям средневековья». Со времени Листера хирурги привыкли доверять антисептике и особенно асептике. За исключением некоторых случаев заражения при транспортировке, поврежденные ткани, с которыми им приходилось иметь дело, бывали чистыми; и медики научились лечить раны, не заражая их. Листер обрабатывал антисептическими средствами халаты, перчатки, инструменты. Затем стали подвергать стерилизации при высокой температуре все, что могло соприкоснуться с тканями больного, и «больничная инфекция», казалось, была побеждена. Но во время ужасной бойни 1914 года солдаты поступали с ранами, кишевшими микробами. Несчастный раненый падал где-нибудь на дороге или в поле, и здесь в раны попадали смертоносные бактерии. Флеминг исследовал клочки одежды, попадавшие в раны, и нашел на них самые разнообразные микробы. В навозе, лежавшем на полях, тоже было полно микробов.

Что же делать? При осмотре свежих ран Флеминг обнаружил поразительное явление: фагоцитоз в них был активнее, чем в гнойных ранах мирного времени. Лейкоциты поглощали (и уничтожали) огромное количество микробов. Отчего так происходило? «В мирных условиях инфекции поражают организм, сопротивляемость которого по той или иной причине частично утрачена, — размышлял Флеминг. — Кроме того, микробы передаваясь от одного больного другому, могли приобрести устойчивость. В ранениях же, полученных на фронте, происходит следующее: в здоровый крепкий организм внезапно, механическим путем, проникают микробы, вирулентность которых ослаблена, так как они находились в неблагоприятных условиях. При этом фагоцитоз, естественно, протекает активнее. Почему же в таком случае фронтовые раны более опасны? Потому что осколок или пуля производят сильное разрушение в тканях. Омертвевшие ткани, являясь хорошей средой для роста микробов, мешают вместе с тем проникновению к ним фагоцитов пострадавшего». Отсюда следует первый совет хирургам: удалять, насколько это возможно, омертвевшие ткани.

Богатый опыт исследовательской работы привил Флемингу глубокое уважение к защитным средствам организма. Что же происходило в ране в том случае, когда она освобождалась от омертвевших тканей и бывала предоставлена природе? Лейкоциты массами проникали через стенки кровеносных сосудов в рану и очищали ее, поглощая микробы. Чем же был вызван этот «диапедез» лейкоцитов, или миграция белых шариков? Утверждать, что «положительный хемотаксис» притягивал фагоциты к токсинам, все равно, что говорить о снотворных свойствах опиума. Но какова бы ни была причина, факт оставался бесспорен. Итак, необходимо было дать возможность естественным защитным силам организма проникнуть к микробам.

Военные врачи обладали и мужеством и самоотверженностью, но они столкнулись с незнакомой проблемой и, не имея никаких на этот счет указаний, наносили на раны в большом количестве какие попало антисептики. Их этому учили — как и самого

Флеминга, — когда они были студентами. «Помню, что мне советовали, — вспоминал Флеминг, — обязательно накладывать повязки с антисептиками: карболовой, борной кислотами или перекисью водорода. Я видел, что эти антисептики убивают не все микробы, но мне говорили, что они убивают некоторые из них и лечение проходит успешнее, чем в том случае, когда не применяют антисептики. Тогда еще я неспособен был критически отнестись к этому методу».

Но в Булони Флеминг убедился, что антисептики оказались бессильны, микробы продолжали размножаться и раненые умирали. По свойственной ему добросовестности он, не доверяя априорным утверждениям, проделал целую серию опытов, исследуя действие нескольких антисептических растворов на разные инфекции. Его опыты показали, что антисептики не только не предотвращали возникновения гангрены, но даже, видимо, еще и способствовали ее развитию.

Конечно, в некоторых случаях, когда инфекция бывала поверхностной, имело смысл пользоваться концентрированными растворами антисептиков, чтобы уничтожить микробы. Правда, такие растворы убивали одновременно и клетки организма, но так как все это происходило на поверхности, хирург имел возможность удалить омертвевшие ткани. Но случаи поверхностных заражений бывали очень редко. Современное оружие наносило глубокие, тяжелые, рваные раны. Вместе с пулей или осколком проникали в глубь раны клочья белья, верхней одежды и другие загрязненные предметы. Края ран были неровными, со множеством карманов и «закоулков», напоминавших норвежские фьорды. Микробы скоплялись в этих извилинах. Известные в те времена антисептики не обладали способностью распространяться по тканям. Есть ли возможность стерилизовать рваные раны? В поисках ответа на этот вопрос Флеминг решил сделать муляж раны из стекла. Раскалив докрасна закрытый конец пробирки, он вытянул несколько пустотелых острий, напоминавших извилины раны. После этого он наполнил пробирку сывороткой, предварительно зараженной фекалиями. Это была хоть и схематичная, но довольно точная модель ранения, полученного на войне.

Флеминг поместил пробирку на ночь в термостат. На следующий день сыворотка, насыщенная микробами, помутнела и начала издавать зловоние. Он вылил сыворотку и наполнил пробирку раствором антисептика, достаточно сильного, чтобы уничтожить микробы. Через разные промежутки времени Флеминг опорожнял пробирку и наполнял ее незараженной сывороткой. После инкубационного периода в термостате эта стерильная сыворотка становилась такой же мутной и зловонной, как и первая. Сколько Флеминг ни повторял этот опыт, он получал один и тот же результат. О чем это говорило? Раз сыворотка, когда ее наливали, не была загрязнена, значит, в извилинах пробирки упорно сохранялись микробы. Флеминг сделал вывод, что фронтовые ранения невозможно стерилизовать при помощи общеупотребительных антисептиков.

Снова встал вопрос: что делать? Предоставить свободу действия защитным силам организма, отвечал Райт, и помогать им. Лейкоциты, прорываясь сквозь стенки сосудов, формировали гной, действие которого оказывалось очень благотворным. Райт и Флеминг при помощи опытов доказали, что свежий гной способен уничтожать колонии микробов. Это бактерицидное свойство нормальных лейкоцитов безгранично при условии, если они достаточно многочисленны. Значит, наилучших результатов можно добиться, найдя способ мобилизовать полчища лейкоцитов и вызвать выделение максимального количества свежей лимфы. Прекрасно поставленными лабораторными опытами Райт доказал, что для этого можно применять гипертонический солевой раствор. Флеминг подтвердил это, применив раствор при лечении раненых.

Тем же самым объяснялись успехи, достигнутые на фронте Карелем при лечении жидкостью Дакена (гипохлорид натрия), которая, как и гипертонический солевой раствор, способствовала интенсивному выделению свежей лимфы. Флеминг, зная, что антисептики при контакте с гноем и с тканями очень быстро теряют свои бактерицидные свойства, решил определить продолжительность действия жидкости Дакена в ране. Он обнаружил, что через десять минут после введения в рану этот антисептик уже не опасен для микробов. «Жидкость Дакена, несомненно, дает хорошие результаты, — заключил из этого Флеминг, — но только потому, что она помогает естественным защитным силам организма, как и солевой раствор. Впрочем, очень хорошо, что она так быстро теряет свои антисептические свойства, — шутливо добавлял он. — За десять минут она не может натворить больших бед, а организм после этого за два часа отдыха, пока ему не мешают, восстанавливает свои силы».