Интервенция любви
Шрифт:
Запер двери и дома, и сарая. Собственный просчет, который он никак не мог выяснить, добавлял недовольства собой, заставлял перестраховываться.
Лютый мысленно выделил себе сорок минут на все, и на покупку продуктов, и на получение хоть какой-то информации. Ноутбук он все эти дни оставлял в машине, не видя потребности в этом устройстве. Так же как и 3-G модем, который, к сожалению, здесь не «ловил» сигнал станции. Не зря когда-то этот дом пришелся ему по душе. Полностью изолированный.
Времени почти хватило, хотя был момент,
Инга и не спала, и не бодрствовала. Она пребывала в каком-то странном, отрешенном состоянии. Не спокойном. Бессильном. Опустошенном. Инга еще какое-то время плакала после того, как Лютый уехал. Вообще без причины. Чувствуя себя идиоткой.
Сейчас слезы кончились. Да и истерика, вроде бы, улеглась. А легче не стало. Совершенно. Только щеки горели и глаза немного пекло, а на душе было все так же тяжело. И грудь давило, словно бы Инга задыхалась. Тяжело. Ей было очень тяжело. И очень хотелось, чтобы Нестор скорее вернулся.
Глава 14
Он забрал у нее маникюрные ножницы.
Инга не могла в это поверить. Но факт оставался фактом. Он это сделал. Да и другие острые предметы, ранее спокойно оставляемые Нестором в пределах ее досягаемости, теперь оказались для нее недоступны. Очевидно, вчерашняя истерика оказала неизгладимое впечатление на Лютого. Только она пока не поняла: опасался ли он того, что она на него бросится с щипчиками, или того, что Инга себе попытается вены порезать?
Ха.
Нет, про нападение, это Инга себе конечно льстила. И откровенно иронизировала. Она прекрасно понимала – вряд ли сумеет причинить вред или застать врасплох этого конкретного мужчину. Разве что с огнестрельным оружием. Но и то было ей недоступно. Да и не стремилась Инга причинить Нестору вред. Даже в мыслях уже такого не было.
Зато у нее появилось весьма нестандартное «украшение» – этакий «браслет» на руке из красной шерстяной нити с семью узелками.
Сказать, что Инга удивилась, когда он молча подошел к ней, едва вернулся из поселка, и начал завязывать это все у нее на руке – ничего не значило бы.
– Ты что? Кабалой увлекаешься? – растерянно уточнила она, имея смутное и неопределенное представление о некой связи между этой загадочной и малопонятной ей религией и модным трендом на нее у известных личностей.
Нестор ответил не сразу, сначала закончил то, чтобы там не делал, завязывая узелок за узелком на ее запястье. Инга испытывала странное ощущение, что он еще и что-то про себя проговаривает при этом. А еще – ей было страшно осматриваться: дом словно «взъерошился». Дикое ощущение. Такое, которое не опишешь нормально человеческим языком. И только ощущаешь как по спине холодные «мурашки» бегают, и воздух вокруг словно шелестит. Будто делает слышимым то, что Нестор про себя бормочет.
– Чем? – он поднял голову и посмотрел на Ингу, так и не отпустив ее запястье, хоть и закончил вязать нить.
И Инге показалось, что ее вопрос вызвал у него недоумение.
– Кабалой? – не очень уверено переспросила она.
– Нет, – четко и однозначно ответил Нестор.
Она все еще ощущала тепло его руки на своей коже. Это как-то успокаивало. Поддерживало. Будто бы давало ей опору и чувство стабильности. Защищенности.
– А зачем тогда это? – Инга перевела глаза на нить.
– Так надо, – «объяснил» Нестор.
И поднялся, принявшись сматывать остаток нити в небольшой моток. А тепло на ее руке почему-то осталось. Видно, ей просто кажется. Инга опять посмотрела на лицо Нестора и поняла, что больше он ничего пояснять не собирается. Только веско добавил:
– Не снимай.
Настолько серьезно, словно бы это был кардиостимулятор, минимум, и она могла немедленно умереть, если вдруг снимет нитку. И хоть она ничего не понимала и только гадала и строила ничем не обоснованные предположения о смысле данного «украшения», а прониклась. Вот честно, поверила: не стоит избавляться от незамысловатой «бижутерии».
А еще он стал поить ее какими-то травяными чаями вместо традиционного, который она пила до этого. Не то, чтобы Инга любила нечто подобное. Однако догадывалась по привкусу, напомнившему ей чем-то привкус травяных успокоительных таблеток, которые она часто принимала, что этот чай должен был помочь ей совладать с нервами. И он справлялся, Инга действительно заметила, что чуть лучше контролирует себя в последние сутки. Правда, может тут помогло и то, что она выпустила часть обуревавшего ее раздражения.
Но забирать маникюрные ножницы – это уже слишком. Честное слово. Они и так чудом ей достались, просто потому, что Инга их забыла в дорожной сумке, после прошлой поездки к родителям, а то, наверное, просто сгрызала бы ногти. Те, что не успела обломать о поленья дров.
Инга подняла глаза и посмотрела на Нестора, который прятал этот «грозный» инструмент себе в карман:
– Мне ногти обрезать надо, Нестор, – на всякий случай уточнила она.
В слабой надежде, что просто он или она что-то не так поняли.
– Потом, – он отвернулся и пошел в сторону кухни. – Помогу.
Она оторопела. В который раз за эти сутки.
– Я и сама это умею, Нестор! – Инга подскочила с кровати и пошла следом. – Господи! Да я же только неделю назад это делала. При тебе. И ничего, справилась!
Она не кричала, пусть и говорила эмоционально. Но сдерживалась. Хотя ощутила, как внутри опять начинает нагнетаться то, что вчера, казалось, целиком из нее выплеснулось.
И Нестор словно это ощутил. Он остановился и медленно повернулся к Инге. Не делая никаких попыток вернуть ей маникюрные принадлежности. А просто пристально всмотрелся. Казалось, что очень-очень внимательно. И вдруг выдал: