Интервью с Уильямом Берроузом
Шрифт:
О.: Этому препятствуют Американская ассоциация медиков и Американский департамент по борьбе с наркотиками. После публикации моей статьи я получил множество писем от алкоголиков и наркоманов, которые нуждались в лечении, хотели его пройти. Я ответил на письма и сейчас процитирую отзывы:
«По моей просьбе наш семейный врач попытался разузнать об этом препарате и его применении в США. К сожалению, безрезультатно».
«Я собирался провести исследование по результатам лечения пациентов доктора Дента, но, к сожалению, это стало невозможным в силу различных причин».
«Похоже,
Короче говоря, люди, которые в этом лечении отчаянно нуждаются, не могут его получить.
В.: Вы предприняли множество попыток популяризировать лечение апоморфином. Как это восприняли те, кто действительно обладает полномочиями прописать его нуждающимся?
О.: Я общался с сотрудниками службы пробации и врачами, которые занимаются лечением и реабилитацией наркозависимых. Во всех случаях результаты оказались негативными: на людей начинали давить, а некоторые даже лишились работы. Доктор Избелл, заведующий Центром по борьбе с наркоманией при правительстве США, заявил, якобы лечение апоморфином «слишком опасно». Опасно для кого, если не секрет? Для тех, кто желает, чтобы наркомания, не поддаваясь традиционным методам лечения, оставалась «неразрешимой проблемой».
В.: Может быть, пресса способна привлечь внимание к апоморфину, ведь средства массовой информации всегда рады скандалам?
О.: Нет, пресса работает заодно с департаментом по борьбе с наркотиками и, напротив, усугубляет проблему. Для нее это — плодородная тема, от которой грех отказываться. Ведь что продает пресса? Насилие, секс и наркотики. Это для них выгодно, повышает тираж. То есть эффективные меры по борьбе с проблемой наркотиков для них не выгодны.
В.: Что говорят исследователи-фармацевты по поводу апоморфина?
О.: Исследователи-фармацевты проводят исследования под диктовку кровных интересов, управляющих Американским департаментом по борьбе с наркотиками. Миллиарды тратятся на создание производных бензедрина, транквилизаторов сомнительной ценности, и ни цента — на препарат, который обладает неограниченным потенциалом не только влечении наркомании, но и в борьбе с самой проблемой страха.
В.: Если апоморфин получит широкое применение, он принесет фармацевтическим компаниям колоссальный доход. Почему же они в этом не заинтересованы?
О.: Доход они получат с продажи любого препарата. Помните, что фармацевтические компании кровно заинтересованы в существовании болезней. Препараты, способные болезни искоренить, для них «опасны».
В.: Получается, все дело в деньгах?
О.: В деньгах и власти. Я уже говорил, что наркотики — одно из самых эффективных средств предупреждения бунта со стороны людей возрастной группы от восемнадцати до двадцати пяти лет.
В.: Получает ли государство свою долю прибыли с наркотиков? Может, поэтому апоморфин и скрывают?
О.: Косвенно получает. Наркотрафик дает работу тысячам агентов и предоставляет повод для бесчисленных конфискаций.
В.: Можно ли использовать апоморфин для лечения других болезней, кроме наркомании?
О.: Да, разумеется. Доктор Ксавье Кур из Франции утверждает,
В.: Грозит ли наркозависимость охватить всю планету?
О.: Она охватывает страны Запада, где прежде считалась редкостью. А вот в Китае ее победили. В странах вроде Индии и Персии, употребляющих опиум уже сотни, если не тысячи лет, она остановилась.
В.: Каков физиологический эффект мескалина?
О.: Мескалин опасен: вызывает тошноту и острые приступы страха вкупе с умственными расстройствами.
В.: Как вы считаете, помогут ли определенные виды галлюциногенов широким массам людей увидеть фундаментальные проблемы?
О.: Нет. В странах, где травка легализована или по крайней мере ее употребление не преследуется законом, нет никаких признаков осознания населением фундаментальных проблем. Даже если у нас травку легализуют, не произойдет ничего особенного.
В.: Видите ли вы истину под приходом? Кажутся ли вам устремления людей глупыми? Раскрывается ли комическая тщета власти и собственности?
О.: Наркотики раскрывают какие-то основные истины и показывают тщетность человеческих устремлений. Однако эти озарения непостоянны и во многих случаях искажаются.
В.: В «Письмах Яхе» вы описываете приключения, которые в поисках яхе занесли вас в Путумайо, в верховьях Амазонки. Насколько важно это открытие?
О.: Яхе — один из интереснейших галлюциногенов, но исследован очень мало.
В.: Часто ли вы писали под действием наркотиков? Каких результатов достигли? Отличаются ли они от результатов работы по методу «нарезки»?
О.: Глупо выделять написанное под действием наркотиков в отдельную категорию. Писатель пишет — плохо, хорошо ли, успешно ли, проваль-но… Я довольно много написал, покурив травки; в частности, многие сцены «Голого завтрака».
Иногда писателю под кайфом кажется, будто он сочинил блестящие строки, но стоит дурману развеяться, и автор видит перед собой претенциозную чушь. То же самое справедливо для любого вида письма. Мне и без наркотиков доводилось сочинять нечто, что поначалу казалось чудом, однако при прочтении на следующий день пассаж отправлялся в мусорную корзину. Какие-то отрывки, написанные под планом, выдерживали повторное прочтение, какие-то — нет. Рвота и потеря координации, вызываемые мескалином, мешают письму. Тем не менее по окончании действия наркотика мне удалось описать те области психики, куда мескалин открыл мне дорогу. Амфетамин и кокаин для авторства бесполезны, не остается ничего ценного. Будучи пьяным, я и строчки не мог написать. Приняв морфий, можно эффективно редактировать, печатать и организовывать материал, да только внимательность снижается и творческий потенциал тускнеет. Под действием опиатов я написал «Джанки», а не прекрати я их принимать, других книг не родилось бы.