Интервью с вампиром
Шрифт:
Дни и ночи он стоял на коленях на голом каменном полу перед алтарем. Однажды вечером я встревожился не на шутку. Целый час я смотрел на него из беседки, увитой розами. Брат ни разу не поднялся с колен и не опустил молитвенно сложенных рук. Рабы думали, что он сошел с ума. – Брови вампира удивленно поползли вверх. – Сам я считал, что он просто не в меру усерден, что в своей любви к Богу он зашел слишком далеко. Потом он рассказал мне о видениях подробно. Он говорил, что ему явились святой Доминик и сама Дева Мария. Они сказали, что он должен продать всю нашу собственность в Луизиане – все, что у нас есть, – а вырученные деньги потратить на богоугодные дела во Франции. Сам же он станет великим религиозным лидером и, возродив любовь к Богу в сердцах людей, будет бороться с атеизмом и Революцией. Своих
Вампир снова замолк. Юноша изумленно глядел на него.
– Простите. – Наконец очнулся он. – И что же? Вы продали плантации?
– Нет, – ответил вампир. Его лицо было невозмутимо и спокойно, как и прежде. – Я рассмеялся ему в лицо. Он пришел в ярость. Так приказала сама Дева Мария, кричал он, и кто я такой, чтоб не подчиняться? В самом деле, кто? – повторил вампир тихо, словно заново обдумывая ответ на этот вопрос. – Чем отчаянней он старался убедить меня в своей правоте, тем громче я смеялся. Я сказал, что его слова – полнейшая чушь и бессмыслица, порождение незрелого и даже болезненного ума. Я говорил, что постройка часовни была ошибкой и что я прикажу разрушить ее немедленно, а сам он начнет ходить в школу в Новом Орлеане и забудет про видения и прочий вздор. Не помню точно, что я еще наговорил. В памяти остались только гнев и разочарование, переполнявшие мою душу. Именно это я пытался скрыть за высокомерным смехом и суровой отповедью. Я и впрямь был горько разочарован. Я не поверил ни единому слову брата.
– Вас можно понять, – заметил юноша, воспользовавшись наступившей паузой; его лицо уже не выражало такого откровенного удивления. – Никто бы ему не поверил.
– Можно понять? – Вампир взглянул на него. – Я вел себя отвратительно, как отъявленный эгоист. Попробую объяснить. Я уже говорил, что любил брата. Иногда мне казалось, что он святой. Точнее говоря, я хотел в это верить. Я уважал его мысли и молитвы и твердо решил, что помогу ему принять сан. Но… Если бы мне рассказали, что в Арле или Лурде появился святой, которому является Дева Мария, я бы поверил – ведь я был католиком и искренне верил в святых: ставил свечи перед мраморными статуями в церквях, знал их имена и изображения, разбирался в символах и молитвах, – но я не верил, не мог поверить своему брату. Я не только не верил в его видения, но даже сама суть его слов была мне чужда. Вы спросите – почему? Потому что это был мой брат. Может быть, он святой и уж наверняка особенный, не такой, как все, – но только не Франциск Ассизский. Ни за что на свете: кто угодно, только не мой брат. Вот почему я вел себя, как эгоист, понимаете?
Юноша немного подумал и кивнул.
– Может, у него и правда были видения, – сказал вампир.
– То есть… вы не знаете… наверняка?
– Не знаю. Но ничто не могло пошатнуть его убежденности в собственной правоте. Я видел это в ту ночь. Обезумев от горя и обиды, он выбежал из комнаты. И через мгновение его не стало.
– Как?
– Очень просто. Он распахнул стеклянную дверь, вышел на галерею, немного постоял на верхней ступеньке каменной лестницы. А потом упал. Я бросился вниз, в сад, но он был уже мертв. Сломал шею. – Вампир потряс головой, заново переживая весь этот ужас, но его лицо оставалось невозмутимым.
– Может быть, он оступился? Вы видели, как он упал?
– Нет, но слуги видели. Они рассказали, что он посмотрел вверх, словно увидел что-то в воздухе, а потом его тело будто подхватило ветром. Одному из них показалось, что он хотел что-то сказать. Я сам ничего точно не знаю – я не смотрел тогда в окно. Я только услышал звук падения. – Он взглянул на диктофон. – Я не мог себе этого простить. Мне казалось, я виноват в его смерти. Впрочем, так думали все.
– Почему? Ведь были свидетели…
– Прямых обвинений не было. Просто пошли слухи, что между нами что-то произошло, что мы поругались за несколько минут до его гибели. Слуги слышали шум, да и мать тоже. Она умоляла меня объяснить, что случилось, – почему брат, всегда такой тихий и мирный, кричал на меня. Потом к ней присоединилась сестра. Естественно, я отказался говорить об этом. Потрясенный, почти убитый смертью брата, я все-таки был исполнен какой-то
Моя сестра предпочла остаться в постели и не пошла на похороны, а мать рассказала всем в церкви, что в моей комнате произошло что-то ужасное, но я не хочу признаваться, что именно. В конце концов, я даже попал на допрос в полицию. Потом ко мне явился священник и умолял, чтобы я, во имя собственного спасения, поведал ему все. Но я молчал. Говорил всем, что это был самый обычный спор между братьями, отвергал обвинения, объяснял, что меня не было на галерее, когда он упал. И все равно все смотрели на меня так, будто это я убил его. Но я и сам чувствовал то же. Два дня я провел в церкви, рядом с гробом, и думал только об этом. Смотрел на лицо брата, пока черные точки не замелькали перед глазами. Довел себя почти до потери сознания. Брат разбил затылок о каменную дорожку, его голова в гробу на подушке, была неправильной формы. Я заставлял себя смотреть на него, изучать мельчайшую черточку просто потому, что иначе не смог бы вынести душевную боль и запах уже начавшегося разложения. Меня снова и снова тянуло попытаться открыть ему глаза – я начал сходить с ума. Но одна мысль не покидала меня ни на минуту – я смеялся над ним, не поверил ему, не помог, когда ему было плохо: это я убил его.
– Это было на самом деле? – тихо сказал молодой человек. – Это правда?
– Да, – ответил вампир, – но я хотел бы продолжить. – Он равнодушно скользнул взглядом по собеседнику и снова перевел глаза на окно. Казалось, что юноша со своей молчаливой внутренней борьбой вызывает у него только слабый интерес.
– Но вы не знали наверняка про видения… Как же так, ведь вы вампир, и вы должны….
– Я рассказываю только о том, что знаю, – перебил его вампир. – Только о том, что было. Если вас интересуют видения, то я и сейчас ничего не знаю об этом.
Наступило молчание. Наконец юноша сказал:
– Пожалуйста, продолжайте.
– Я решил продать плантации. Я больше никогда не хотел видеть ни дом, ни часовню. Я сдал их в аренду одному агентству и избавил себя от необходимости приезжать туда снова. Мы с матерью и сестрой переехали в один из наших городских домов в Новом Орлеане. Но образ брата продолжал преследовать меня каждую минуту. Я думал только о том, что его тело гниет сейчас в земле. Его похоронили в Новом Орлеане, на кладбище Сент-Луи, и я старательно избегал этого места, но ничего не помогало. Мои мысли всегда возвращались к брату. Пьяный или трезвый, я видел перед собой его тело, полусгнившее в гробу. Это было невыносимо. Каждую ночь мне снилось, что он стоит на верхней ступеньке, а я стою рядом, держу его за руку, уговариваю спуститься вниз, в спальню, и помолиться за меня, чтобы я обрел веру. Между тем рабы с Пон-дю-Лак – так называлась моя плантация – начали распускать слух, что видели привидение на галерее, и надсмотрщику не удавалось поддерживать дисциплину и порядок. Люди в обществе задавали моей сестре оскорбительные вопросы, и у нее начались истерики. На самом деле она никогда не была истеричкой, но почему-то решила, что это самый лучший способ поведения в подобной ситуации. Я все время пил и старался как можно меньше быть дома. Как человек, который хочет умереть, но боится наложить на себя руки, я будто искал смерти – гулял один по самым темным улицам и аллеям города, напивался до потери сознания в кабаре, только по апатии уклонился от двух дуэлей… Мне искренне хотелось, чтобы меня убили. Кто угодно: пьяные матросы, грабитель, маньяк. Но случилось так, что мне встретился вампир. Он поймал меня ночью в двух шагах от дома, сделал свое дело и оставил умирать на улице.
– Вы хотите сказать… что он высосал вашу кровь?
– Да, – рассмеялся вампир. – Так оно и бывает.
– Но вам удалось выжить…
– Один шаг отделял меня от смерти, но он уже успел насытиться и бросил меня. Меня нашли на улице и отнесли в постель. Я не помнил, что со мной случилось. Может быть, удар от беспробудного пьянства. Я ничего не ел и не пил, не отвечал на вопросы врача. Я ждал прихода смерти с минуты на минуту. Мать послала за священником. В приступе начавшейся лихорадки я рассказал ему все о видениях брата и о нашей ссоре.