Интервью в чёрно-белом цвете
Шрифт:
– Вчера, Лапин, ты телепался, как таракан в сметане. Незачёт.
– Кто телепался? Я…
Договорить он не успел: Ноги его взлетели в воздух, а лопатки через миг впечатались в матрас.
16
В допотопный гараж на допотопной улочке Рита вошла, покачивая бёдрами, и с небрежностью герцогини осведомилась:
– Платье моё достаточно коротко или надо подправить?
Мастера Гурам и Вадик, отстранившись от полуразобранной колымаги неизвестной марки, обратили к ней чумазые физиономии. Волосами,
– Никогда не достаточно! – засмеялся он. – Подправь, пожалуйста!
Но Гурам укоризненно склонил кудрявую голову.
– Опять на этом акцентируешь. Хватит, слушай.
Рита лучезарно улыбнулась.
– О’кей, где моя тачка?
Машину ей тотчас предъявили. Свежевымытый серебристый «ауди» выглядел помолодевшим. Кружа на нём в окрестности гаража, никаких неисправностей Рита не обнаружила. Остановившись возле наблюдавших за ней автослесарей, она опустила стекло и промурлыкала:
– Мальчики, слов нет. Тысяча благодарностей. – И, помедлив как бы в нерешительности, продолжила: – Благодарностей будет миллион, если набьёте морду одному типу. Набьёте так, чтобы он три дня фингалы залечивал. Впряжётесь в это?
Автослесари переглянулись.
– Ты серьёзно, эй? – усомнился Гурам.
– Более чем, – подтвердила Рита. – Потом поляну вам накрою и гуляем до утра. Минута вам на размышление.
Переглядки автослесарей, однако, длились дольше. Затем почти синхронно Гурам поинтересовался «кому?» и Вадик спросил «когда?»
– Завтра. – Рита улыбнулась Вадику и обратила знойный взор на Гурама. – Плохому парню. Самовлюблённому и наглому.
– Пристаёт? – предположил Гурам.
Рита потупилась.
– Просто жизнь отравляет. Хоть вешайся.
Вадик покосился на Гурама и, поймав его одобрение, резюмировал:
– Командуй, куда подрулить.
Рита чуть подумала.
– Возле нашего газетного домика, – сказала она, – есть парковка, окружённая чёрт знает какими зарослями. Приземлись там зелёные человечки, никто этого не втюхает. Ехать отсюда – около получаса. Если хмырь завтра прикатит и там припаркуется, звоню вам, диктую адрес…
– …и мы выдвигаемся, – задорно продолжил Вадик. – Звони минут за сорок. Чтоб наверняка.
– Само собой, – скривила губы Рита. – Я и сама ему врежу. Возражений нет?
Вадик прыснул:
– Ну ты по ходу крутая!
Гурам опять же уточнил:
– А если он завтра не прикатит?
Рита Володина тряхнула «конским хвостом».
– Не прикатит – тогда отбой. Значит, повезло ему, звездюку.
Подняв стекло, она лихо развернулась и уехала.
Вадик подмигнул Гураму, и напарники хлопнула ладонью о ладонь. И, как бы иллюстрируя своё отношение к предстоящей экзекуции, Вадик высморкался на распоротую автомобильную шину.
17
В результате долгих манёвров Могилевич втиснул свой «вольво» меж иномарок у дома редактора. Причём втиснул столь плотно, что еле выбрался наружу. А когда выбрался, задев дверцей соседний «рено», за спиной услыхал девичий голос:
– В Самаре, что ли, загорел? Или на тебе макияж?
– Брысь, Машка! – проворчал Игорь, пятясь в узком проходе. – Прибереги эти приколы для папахена.
Девушка, русоволосая, синеглазая и принаряженная, наблюдала за тем, как выбирается он из автомобильного лабиринта.
– Папахен тебя ждёт, – объявила она. – И Димон изволил прибыть. На ужин котлеты «по-киевски» с австралийским «каберне». Рапорт сдан.
Они с Могилевичем расцеловались.
– А ты куда? – строго осведомился Игорь. – На свиданку небось?
– Ничего серьёзного, – отмахнулась девушка. – Скорей, для тренировки.
Могилевич оттолкнул её легонько.
– Ну и вали. Без тебя лучше.
Он шагнул в направлении подъезда, но девушка преградила ему путь.
– Сперва договоримся, – потребовала она. – Я в деле, Игорёк – тоже. Мы с ним только что созвонились… Не таращь глаза: мы знаем, что намечается вариант «Б».
Могилевич нахмурился.
– Охренеть. Пассажиры в метро, надеюсь, тоже в курсе.
Девушка фыркнула.
– Не надо грязи. Такими вы нас воспитали: мы во всё суёмся. Поздняк метаться, дядя Игорь. Дай нам с Игорьком задание, не то бунт поднимем, бессмысленный и жестокий. Упреждаю твои отмазки: в универе у меня полный ажур, у Игорька в школе ништяк. Прояви мудрость, гуру, позволь нам участвовать.
– Машка, ты пиявка, – вздохнул Игорь. – Жду тебя с Игорьком послезавтра, в четверг то есть, в девять утра. Не сможете или опоздаете – значит не срослось. Тогда уж без обид.
– Не надейся, будем как штык. – Девушка, пританцовывая, двинулась прочь и на ходу обронила: – Передай им, что я сделала тебя вот так. – Она щёлкнула пальцами.
Могилевич задумчиво направился к подъезду, вошёл и поднялся в лифте. Дверь ему открыла молодая женщина в джинсах, в мужской рубахе навыпуск и с волосами до плеч.
– Беглый обмен поцелуями, – распорядилась она, – и садимся жрать. В животах победно бурчит.
Сняв обувь, Игорь сказал:
– Инга, извини. Велено передать, что она сделала меня вот так. – Он щёлкнул пальцами. – Просто опомниться не успел.
– Она может, – вздохнула Инга. – Помой руки – и на кухню.
В трёхкомнатной квартире Фроловых кухня дизайном и размерами не поражала. На ней, однако, было так уютно, что немногочисленные гости этой семьи в комнаты забредали редко: на кухню входили, пили-ели, общались и прямиком с кухни разъезжались по домам. К этому все привыкли, всех это устраивало.
Окна кухни выходили на запад, и майский закат, окропивший сервировку на столе, вынудил Могилевича зажмуриться. Толик Фролов, как и жена его, в джинсах и в рубахе навыпуск, поблёскивая бритой макушкой, откупоривал австралийское вино. У стола взад-вперёд прогуливался сероглазый брюнет ростом под метр девяносто, с аккуратной стрижкой и волевым подбородком. Он был в брюках, в тонкой белой сорочке и в тапочках. Пиджак его и галстук висели на спинке стула. Жердяй покосился на вошедшего Могилевича.