Интуиция дурака, или Как достать халявный миллион решений

Норбеков Мирзакарим Санакулович

Почему щеки вдруг стали мокрыми? Дождя вроде нет.

Ну чего реветь-то?

Вспоминайте бурную радость в детстве. Как вы, задыхаясь, бежите по лужам, по этим звенящим потокам. Фонтаны брызг, ноги мокрые, и не только ноги.

Карманы, полные камней, – драгоценная ваша добыча из самой глубины ручьев. От мамы, конечно, влетит, но это потом. А сейчас…

Весна во всем теле, прекрасная, чарующая, волшебная.

Еще вдох, вдох, вдох… выдох… И больше ничего не нужно…

С ОКТАВОЙ вас, родненькие вы мои!

Я

сейчас просто показал вам, как случается в нашей жизни Октава, случается сама собой. Но можно ведь немножко потрудиться, заставить себя поработать и вызвать эти ощущения искусственно.

Вы попробуйте искусственно вызвать чувство, что вы есть личность, что вы есть совершенство. Да, я понимаю, что это вам тяжело. Да, я понимаю, вам кажется, что это неприлично. Что-то в этом непонятное, неудобное… Вы согласны?

– Ну-у, да-а, конечно, но ведь это все искусственное, не настоящее, неправда, – это говорите вы – величайшие з-з-зануды всех времен и народов!

Все равно попробуйте!

Если ваша правда не дает никакого результата, а эта неправда, выдумка, ложь – дает?

Ваша победа, ваш конечный результат нас рассудит.

Знаете, что сказал принц Гамлет своей мамаше, когда та ударилась в самобичевание? Он сказал ей:

– Наденьте маску добродетели, она привьется, прирастет к лицу.

Вот что он ей сказал. Маску! Понимаете? То есть метод искусственной мичуринской прививки положительных качеств к скверному характеру, особенно женскому, был известен уже во времена Шекспира. А вообще-то еще гораздо, гораздо раньше.

Итак, в детство будем впадать. Даже не в молодость, а в детство. Вспомните, как поступает ребенок!

Вы подарили ему машинку или куклу. Он может часами сидеть, играть, песни петь, что-то сам себе рассказывать. А может и без куклы, и без машинки. Вокруг хлам какой-то валяется – пробки, пуговицы, фантики.

Со стороны смотришь: сидит, не пойми чем занимается. А в этот момент ваш ребенок находится в величайшем из миров, где царствует добро, где добро всегда берет верх над злом. И в этом мире он учится, он тренируется. А мы сейчас чем занимаемся?

Значит, забываем, что мы дедушки, забываем, что мы бабушки, забываем, что мы мамаши, папаши. Забываем свое образование, свою должность. Постепенно уходим в мир детства, из которого мы с вами давным-давно незаметно ушли. Или нас вышвырнули оттуда? Куда? В ту серость и обыденность, которая называется «взрослость».

Все это забываем и входим в новое состояние своей жизни.

Вы увидите, как начнут меняться ваша жизнь, ваши мысли, ваше ощущение реальности. И вы увидите, как на это ваше новое состояние будет эхом откликаться все, что вас окружает! Да, именно так. Предупреждаю: это так и будет.

И никакой мистики.

Октава Мирзакарима

P.S. Однажды

Мирзакарим Санакулович рассказывал на занятиях о своей Октаве. Мы записали и считаем нужным опубликовать эту стенограмму.

Что такое Октава, я на своей шкуре первый раз почувствовал знаете когда?.. Кажется, в тот момент я и стал тем, кто сейчас есть. Мой отец и мой брат приехали меня забирать из армии. К тому моменту меня уже выписывали из госпиталя, где я пролежал целых полгода. Одним словом, комиссовали.

Врач передал отцу конверт, в котором, как оказалось, были выписка из истории болезни и мой диагноз.

Мне врач сказал: «Иди в коридор, погуляй», – а отца и брата завел к себе в кабинет. Мне было интересно, что у меня за болезнь такая. Понимаете? И я пошел в ординаторскую, чтобы послушать, о чем они там говорят.

И вдруг слышу, как врач говорит: «Мы сделали все возможное, но ему от силы осталось несколько месяцев жизни».

Первая реакция знаете, какая у меня была?

Как будто сразу я оказался в какой-то белой, матовой емкости, совсем отдельной. Там была абсолютная тишина и одновременно ужасное одиночество.

Опомнился уже на крыше. Оказывается, пошел в лечебный корпус, поднялся на пятый этаж, потом на крышу, перелез через бордюр и стою. Я хотел броситься с крыши. Зачем мне три месяца? И вдруг вспомнил.

У отца бронхиальная астма. Трое уехали, один вернулся и с ним два гроба – мама не выдержит. Я подумал: поеду. Поеду домой. И там уже это сделаю. А что? На один день позже, на один день раньше…

Трое с половиной суток мы в поезде ехали.

Я лежал, смотрел на людей…

Дорогие мои!

Мы все думаем, что кто-то обязательно умрёт, но только не я. Все мы так думаем! Что кто-то заболеет по-настоящему, но не я!

Я буду жить сто лет, воняя и отравляя окружающую среду… Мыслями. А вы о чем подумали? Это вы все так думаете, дорогие мои.

Все вы, многие из вас, дурью маетесь. Когда у вас останется месяц жизни, все ценности у вас поменяются. И вы увидите, вам будет глубоко начхать, что думают о вас люди. Вам будет глубоко наплевать, кем работает ваш лучший друг. Вам будет глу-бо-ко… на все людские ценности. Я это пережил.

Приехал домой. И с каждым днем мне становилось все тяжелее, тяжелее, тяжелее.

Примерно в двенадцати километрах от нашего дома начинаются Памирские горы. И там есть три высоченные скалы, высотой где-то до трех километров с отрицательным уклоном. Называются «Три девушки».

Решил привести свое желание в исполнение – хотел именно оттуда броситься. Ушел в горы, где-то часа в четыре вечера добрался.

Но желание и исполнение – это разные вещи. Согласны?

Я просто на краю сидел. В том месте, где мы на дельтаплане в своё время летали. Это выше Останкинской башни.