Инвестиго, из медика в маги. Том 4
Шрифт:
Марк рассказал Ли про фермы Анарика и как можно будет уничтожить репутацию знатной семьи, не забыв про рекомендацию о сроках подобной акции.
— А ведь действительно — вкусно, — радостно потёр подбородок Праст.
Марк отдал ему в руки мощный инструмент, подумав, что заниматься таким в одиночку накладно. Ничего не изменится, если ответственность за публикацию возьмёт сопротивление. Так даже проще.
— Слушай, не хотел тебя припахивать, но не мог бы ты помочь? — вдруг попросил Ли. — Ищейки нашли наш склад, но большую часть кристаллов мы сохранили. Через два дня перепрячем
— И зачем здесь я? — спросил Марк. Быть должным он не любил, но участие в таком мероприятии предполагало большие риски.
Ли несколько раз обернулся. Их тени от лунного света остановились, а вокруг слышалась лишь привычная возня людей перед отходом ко сну: хлопающие окна, остатки весёлого смеха и супружеской ссоры, кашель одинокого старика.
— Снять квартиру и поселиться в указанном районе. Если что пойдёт не так — приютить ребят и вылечить. Не проблема?
В принципе, это не было проблемой. Ещё легко отделался. Марк согласился.
— Отлично, — похлопал его по плечу Ли. — Завтра вышлю тебе адрес. Пока.
Не успел Марк опомниться, как остался один. Только тогда он обратил внимание, что общее количество дистортов увеличилось на один. Что за херня?
Неужели, случайная жертва? Усталость так сказывалась, что на рефлексию не было сил. В том аду много человек погибло. Странное ощущение — немного притупленное. До этого каждое убийство отчётливо отражалось на его эмоциональном состоянии, а сейчас дисторт капнул, словно очередная цифра. Может, потому что он не знал личности убитого?
Как, например, артиллеристы поливают огнём вражеские позиции, не зная результата. Или как высунувшийся из окопа солдат вслепую отправлял на тот свет врага.
С этими мыслями он вернулся в ночлежку и увидел ещё одно знакомое лицо у входа в подъезд. Вот кого-кого, а её Марк не желал сейчас видеть. Слишком много событий за день.
— Гург, привет, — Марта подошла поближе. — Ты… Я… Нужно поговорить, давай немного отойдём, — и, видя его уставшее лицо, тут же добавила. — Это не займёт много времени, обещаю.
— Хорошо, — сдался Марк и они покинули двор, найдя укромный уголок темноты без лишних ушей.
— Я знаю, что ты меня не любишь — резко начала аристократка, ломая руки, — и это тяжело осознавать, — она нервно выдохнула, — поэтому я решила не мучить больше нас.
— Марта ты…
— Ты не представляешь, как я себя ненавижу. Потеря гордости — хуже всего для девушки, — её щеки пылали, она подошла почти вплотную. — В общем, я не могу… — состояние неловкости сменилось странной болью в животе. — Не могу оставить тебя другой, прости. — Нож вошёл ему в живот по самую рукоять и, ничего не понимая, Марк начал оседать по стене. Марта присела вместе с ним на колени и целовала его в лицо, не было сил её отодвинуть, он цеплялся за жизнь как мог, влажный девичий голос сбивчиво прошептал на ухо. — Ты никому не достанешься.
Глава 8. Свобода
Чувство горького стыда, тоски и беспомощности день за днём тормошили эмоциональный фон Марты. После того как Гург отказал ей во второй раз она потеряла сон, аппетит и присутствие духа. Всё казалось либо серым, либо в настолько мрачных тонах, что в буквальном смысле не хотелось жить.
Она ждала окончание дня, чтобы затеряться во снах, где обстоятельства и личные предпочтения других людей не играли роли. Там она могла расслабиться и дать волю фантазии. Обычно её трудно вывести из равновесия и это её прерогатива — доводить людей.
Привыкшая действовать и легко получать желаемое, Марта наткнулась на стену равнодушия и пренебрежения.
Когда они сошлись на выступлении, она была уверена, что сможет приручить Гурга и со временем вить из него верёвки, но счастье не продлилось долго и планы с выбором имени их третьему ребёнку полетели в помойку.
Он ушёл в закат, в эту сраную академию читать свои книжки. Ну что там может быть интересного? Ведь лучшая книга — это жизнь и читать её нужно вместе. Точнее писать. Мужчины этого не понимают и вечно заняты своей ерундой. Гоняются за несбыточными мечтами, готовы ни за что рисковать своей жизнью и умирать из-за пустяков.
Она застряла в чужом ей Рилгане. Единственный плюс такого положения — никто не контролирует и не указывает, как правильно жить. Её матушка, Кэтрин Соммула, тщательно следила за каждым шагом дочери. Казалось, Марта впитала придворный этикет с грудным молоком.
Она понимала, что ей уготована спланированная родителями жизнь, но втайне надеялась когда-нибудь обрести свободу и распоряжаться ею как захочет. Без всяких книксенов, вырывающихся уже машинально при каждом действии. Без неинтересных бесед с вычурными благородными самодурами или подлизывающимися подружками рангом ниже. Вся эта возня за влияние не приносила удовольствия.
Будучи ещё маленькой девчонкой, она сбегала ненадолго из дома и представляла, как живёт другой жизнью. Если бы не брат, она точно не смогла бы вытерпеть ненавистное заключение. Крайс поддерживал её во всех проказах. Он не навязывал свою волю, а делал то, что ей было нужно больше всего — не раздумывая следовал в любую пучину событий вслед за сестрой и покорно принимал её выходки.
Она осознавала, что тот был слабохарактерным и податливым, но никогда не смела использовать эти черты ему во вред. А когда видела, что очередная несносная девица пытается им вертеть, то тут же приходила в ярость и использовала всё своё влияние, чтобы насолить с**ке. Да как она смеет?
Матерных слов она набралась с тех пор, как их похитили. Крайс тогда сильно перепугался, а для неё это было как приключение! Марта знала, что папенька легко её выкупит, и поэтому наслаждалась путешествием.
Даже когда ей запихнули в рот кляп — это было что-то новое. До этого никому не дозволялись такие грубости. Сейчас она поймала себя на мысли, что наслаждалась всем происходящим, но боялась признаться в этом себе и тем более окружающим.
Внезапное появление Гурга всё изменило. Она не видела самой драки, но слышала, как всё взрывается и летает по комнате. В этот момент ей стало страшно. А когда увесистая металлическая штуковина упала рядом с её головой, она впервые осознала, что может умереть и её в буквальном смысле затрясло.