Ирония Джокера
Шрифт:
— Джемма, послушай меня. Я счастлив только когда рядом с тобой, — сейчас он взял ее руки в свои и слегка сжал.
— Но так не должно быть.
— Так было с первого дня нашего знакомства. Помнишь, когда это произошло?
— Мне тогда исполнилось 7, — она улыбнулась, глядя в такое родное лицо.
— А мне 15, — он смотрел ей прямо в глаза, — В тот миг я подумал, что этот ангелочек с зелеными глазами и с волосами по пояс, которая и пяти минут не могла усидеть спокойно на одном месте, послана мне в жизни свыше. Вспомни, что ты сделала, когда нас представили?
— Не помню, — Джемма растерялась, — Неужели нашкодила?
— Нет. Ты сделала меня самым счастливым подростком на свете, — она удивленно
— Ты все это помнишь?! — на щеках девушки появился румянец.
— Я этим живу, Джемма. И нахожусь рядом не по приказу Дона, а потому, что мне это жизненно необходимо. Это мой выбор своей судьбы, свое представление счастья и любви мужчины к женщине, — он держал ее руки своими, нежно поглаживая. Его прикосновения всегда успокаивали Джемму, сколько бы лет ей ни было. Адольфо действительно стал частью ее жизни, — Джемма, — продолжил он, — почему ты отвергаешь мое присутствие? Только ответь честно.
— Потому, что я сильно к тебе привязалась, Адольфо. Поняла, что как эгоистка строю свою жизнь, а ты не можешь этого сделать, так как все время со мной. А еще я стала сравнивать с тобой мужчин, — она потупила взгляд, — а еще… но она не нашла сил продолжить, — Адольфо приподнял ее за подбородок, посмотрел в эти зеленые, манящие красотой глаза.
— Малышка, хоть этого нельзя говорить, я не имею на это права, но я люблю тебя все эти годы. Люблю не как троюродный брат, а как мужчина любит ту единственную, ради которой готов рискнуть всем, пожертвовать собой, своей жизнью, лишь бы сделать тебя счастливой. Ничего не могу и не хочу делать с этим чувством. Оно идет от сердца, и его я пронесу через всю жизнь. И я счастлив, что могу любить тебя.
— Я думала, что это отношение старшего брата к сестре, — ее щечки сейчас были залиты милым румянцем, — он отрицательно покачал головой.
— Нет, малышка. Я сначала тоже пытался себя в этом убедить. Но потом нашел смелость и признался сам себе, что люблю тебя. Понимаю, что это запретная любовь, но рад, что сейчас тебе признался в ней. Кого бы ты ни выбрала в свои спутники, я всегда буду тебя любить, оберегать. Ты смысл моей жизни, Джемма, и останешься им до конца моих дней.
— Но как же это тяжело! И как-то неправильно, — голос Джеммы был тихим и грустным, — Я с детства гордилась, что у меня есть старший брат, который заменил мне многих: в каких-то вопросах маму, друзей. Ты всегда был мудр и помогал принимать решения, когда я взрослела, терпел мой взрывной характер, защищал меня от нападок сына Антонио Марино, предостерегал от ошибок, радовался всем успехам. Я считала, что характер наших отношений — норма для таких родственников, как мы. А потом стала чувствовать, что это что-то другое, вроде как мы незаметно перешли грань родственных отношений, слишком прониклись друг другом, — она подняла свой взгляд на бледного Адольфо, который погладил ее по голове.
— И что это? Как ты это чувствуешь?
— Мне кажется, что я начала испытывать к тебе не просто симпатию и любовь к брату, — она снова опустила глаза в пол, как подросток, — Но это недопустимо, с этим надо разобраться. Поэтому я не хочу, чтобы кто-то меня сопровождал. Мне надо побыть одной. И сколько на это уйдет времени, не знаю. Надеюсь, что разлука все поставит на свои места. Мы должны идти каждый своим путем.
Он прижал ее к себе, но сейчас это не было похоже на простые обнимашки, как обычно между ними, а в больших и крепких руках мужчины была нежная девушка, смущенная и робкая, ранимая и нерешительная, которая ощущала тепло любящего ее человека, слушала его дыхание и стук сердца, которое сейчас билось совсем иначе.
Джемма подняла голову вверх, посмотрев на Адольфо, черные глаза которого наполнились слезами при виде слез девушки, которые просто капельками стекали по розовым от смущения щекам. Оба понимали, что им вряд ли суждено быть вместе. И в этот миг так стало от этой мысли тяжело, а в сердцах почему-то закралась удушающая тоска, сдавливающая изнутри тисками.
Адольфо своими осторожными поцелуями покрыл лицо Джеммы, и на его губах оставался привкус соленых слез его малышки. А потом незаметно для себя они потянулись губами друг к другу. Нежный поцелуй чистого, как их слезы, чувства, у кого-то многолетнего, а у кого-то зарождающегося, заставил забыть обо всем, что тревожит. Он трепетно касался своими губами сладких, пухленьких губ человечка, который заполнил собой всю его жизнь, а она… она просто доверилась своему чувству и желанию, неумело, робко отвечая на ласковые прикосновения губ мужчины. И этот поцелуй для обоих стал как будто знаковым в жизни.
Он сидел под деревом, всматриваясь в звездное небо, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами и теми эмоциями, которые вызвал их с Джеммой поцелуй. Сердце Адольфо готово было выпрыгнуть от любви и осознания того, что она ему первому в своей жизни ответила на поцелуй. И сейчас вспомнилось, каким тяжелым было время их расставаний на время его учебы в университете и службы в армии. И хоть он приезжал сюда раз в месяц, будучи студентом, и по мере возможности, когда служил, этого времени было недостаточно для того, чтобы налюбоваться своей девочкой, пообщаться и снова прожить хотя бы несколько недель, месяц вместе с ней. Потом ее отъезд в Америку на учебу, начало работы в полиции. Последний год он все время был с ней рядом. И это было счастьем. Теперь он понимает, что ревновал и ревнует, когда слышит и видит отношение к Джемме Алекса. Боится, что она примет чувства Харрисона или кого-то другого, но у нее на это есть право, и он это осознает четко.
— Я за себя спокоен. Как показала жизнь, я однолюб, — вел внутренний разговор сам с собой Адольфо, — А Джемме действительно нужно время. Все оказалось слишком сложным.
Его мысли прервал голос Дона, севшего рядом и внимательно посмотревшего на него. Несколько минут они молчали, оба всматриваясь в звездное небо.
— Ты ее любишь? — Филиппо, будучи мудрым и внимательным человеком, знал ответ на этот вопрос, но ему было важно услышать ответ мужчины.
— Всегда любил, и буду любить, — слова Адольфо прозвучали твердо, четко и уверенно.
— Но вы же хоть и дальние, но родственники. Ты понимаешь, что союз невозможен?
— Понимаю, но любить мне ее никто не запретит. Мешать ей не буду. Просто сделаю все, чтобы она была счастливой, а не сильной. Для меня Джемма стала смыслом жизни. Дон, не волнуйтесь, я верен Семье, не подведу ни Вас, ни Джемму.
— Как думаешь, отпустить ее без наших людей?
— Самое ценное в отношениях с этой девочкой — доверие и честность, а еще вера в каждого в Семье. Думаю, надо отпустить. Малышка справится, во всем разберется. Она доверяет нам, а мы ей. В этом наша сила, Дон. Хотя нам всем будет непросто в это время.
— Тогда так и сделаем. Пойдем в дом, уже поздно, — Филиппо и Адольфо встали и пошли в сторону особняка.
ДЖЕММА
Адольфо незаметно для меня стал очень значимым в жизни человеком, а точнее, он всегда им был. Только вот сейчас я поняла, насколько сильна наша связь.
Когда я с ним рядом, в его крепких руках, кажется, что нахожусь под самой мощной защитой. Причем эти ощущения возникли сразу же, как нас с ним познакомили. От него всегда исходит неведомая сила, твердость, даже в первый момент нашей встречи, когда ему было всего 15 лет. Как-то так сложилось, что он сразу проникся ко мне вниманием и заботой, причем инициатива была с его стороны.