Исчезающие Девушки
Шрифт:
– Ты серьезно, - наконец произносит он.
Это не вопрос. Его голос меняется. Теперь он звучит, как незнакомец.
– Ты не передумаешь.
Качаю головой. Мое горло саднит, и я понимаю, что если посмотрю на него, то сдамся: начну плакать, или умолять его простить меня. Больше ничего не говоря, Аарон встает. Он подхватывает свою рубашку и рывком натягивает её через голову.
– Не могу поверить. А весенние каникулы? А Вирджиния Бич?
Несколько парней из баскетбольной команды планировали поехать в марте в Вирджинию Бич. Моя подруга Одри собиралась
– Прости, - повторяю я.
Мне нужно опустить руки вниз и подобрать рубашку, так как начинаю остро ощущать свою наготу, словно в темной комнате неожиданно стало светлее. Всего пять минут назад мы целовались, наши ноги были переплетены, а потрепанный диван прогибался под весом наших тел. И хотя из нас двоих я всё испортила, именно я чувствую головокружение и дезориентацию, словно смотрю фильм в быстрой перемотке. Может поэтому натянула рубашку наизнанку, но не было сил переодеть её. С лифчиком я даже не стала возиться.
– Не могу поверить.
– Говорит Аарон наполовину для себя; когда он сердиться, он говорит намного тише.
– Я признался тебе в любви. Я купил тебе то дурацкое чучело-кота на День Валентина...
– Не дурацкое, - автоматически отвечаю, хотя так и есть, но я считаю, что в нем что-то есть.
Кажется, он не слушает меня.
– Что скажет Фиш?
– Он зарывается пальцами в волосы, но они тут же падают обратно ему на глаза.
– Что скажут мои родители?
Я не отвечаю. Просто сижу, сжимая кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладонь. Сижу, охваченная выходящими из-под контроля чувствами. Что, черт возьми, не так со мной?
– Ники…,- голос Аарона становится мягче.
Я поднимаю глаза: он уже в зелёной куртке, которую получил по программе «Среда обитания человека» в Новом Орлеане летом после второго курса, и которая загадочным образом пахнет океаном. В этот момент я почти готова сдаться. Даже знаю, что он думает о том же: «К черту все. Давай представим, что ничего не произошло».
Наверху хлопает дверь, затем раздаётся голос Паркера:
– Эй, кто-нибудь дома?
И момент был упущен, скатился в тень, как насекомое, скрывающееся от шагов. Аарон развернулся что-то бормоча.
– Что ты сказал?
Мое сердце снова забилось, словно зудящий кулак, который хочет ударить что-нибудь.
– Ничего.
– Он застегивает свою куртку и не смотрит на меня.
– Забудь.
Паркер словно почувствовал нас. Он начал спускаться вниз по лестнице, прежде чем я успела остановить его и замер, увидев Аарона. Его взгляд прошелся по мне и моему лифчику, по-прежнему валяющемуся на ковре. Вначале его лицо побелело, а секунду спустя, стало полностью красным.
– Вот дерьмо. Я не знал.
– Он кинулся к выходу.
–
– Все нормально.
Аарон посмотрел на меня, - я знаю его в любом настроении, но это выражение лица не в состоянии понять. Злость, определенно. Но что-то еще, что-то глубже, будто он, наконец, нашел ответ на сложную математическую задачу.
– Я уже ухожу.
Парень перешагивал по две ступеньки за раз, а Паркер вжался я в стену, чтобы дать дорогу. Они с Паркером никогда не нравились друг другу. Не знаю почему. В тот момент, когда они встретились на лестнице, атмосфера наэлектризовалась, опасность повисла в воздухе; я испугалась, что Аарон ударит Паркера, или наоборот. Но мгновение спустя Аарон продолжил подниматься.
Паркер не сдвинулся с места, даже после того как входная дверь закрылась за Аароном.
– Прости, - сказал он.
– Надеюсь, я вас не прервал.
– Нет.
Мои щеки покраснели. Мне хотелось наклониться и поднять свой дурацкий розовый лифчик с ромашками, как у двенадцатилетней, или засунуть его под диван, но это только привлекло бы внимание. Так что мы оба делали вид, что не замечаем его.
– Окей, - Паркер растянул слово, давая понять, что знает, что я вру.
Секунду он не произносил ничего, потом спустился с лестницы, медленно подходя ближе, словно я животное, которое может быть бешеным.
– Ты в порядке? Ты кажешься...
– Кажусь какой?
– Я уставилась на него, испытывая гнев.
– Забудь.
– Он остановился в десяти шагах от меня, расстроенной и разозленной; следующие слова он произнёс очень осторожно, словно каждое из них было стеклом, которое могло порезать его рот.
– У вас с Аароном все в порядке?
Я чувствовала себя глупо, сидя на диване, в то время как он стоял. В этой ситуации я находилась в невыгодном положении, поэтому тоже встала, скрестив руки на груди.
– У нас все в порядке. Я в порядке.
Я планировала рассказать Паркеру о разрыве в ту секунду, как увидела его дурацкие Surf Siders на лестнице (Пр. редактора: мужская повседневная обувь в спортивном стиле). Думала, смогу ему сказать и, может быть, даже рассказать почему; поплакать и признаться, что со мной что-то не так, что я не знаю, что такое быть счастливой и что полная идиотка.
Но теперь я не могу рассказать ему. Не могу.
– Дары нет дома, - сказала я.
Паркер вздрогнул и отвернулся, сжав челюсти. Даже в середине зимы на его коже загар. Я хочу, чтобы он выглядел хуже. Хочу, чтобы он выглядел настолько плохо, насколько я себя чувствую.
– Ну, ты же пришел к ней, не так ли?
– Господи, Ники, - он снова поворачивается ко мне.
– Нам нужно, не знаю, обсудить это, что ли. Поговорить.
– Не понимаю, о чем ты, - отвечаю я, сильно сжимая ребра руками; если не буду держать себя, то просто развалюсь.
– Ты понимаешь, о чем я. Ты моя лучшая подруга. Или была ей.
– Одной рукой он обводит пространство между нами: длинный подвал, где мы годами строили форты из подушек и соревновались, кто сможет дольше выдержать щекотку.
– Что случилось?