Исчезающий Север. Непридуманные сюжеты из жизни русской глубинки
Шрифт:
И она была. Самая что ни на есть рыбалка из лодочки на просторах Вачозера. В этот раз с нами пошел один из внуков Алевтины Георгиевны и грести ей не пришлось. «Так-то сама гребу, недалеко от берега встаю».
Мы отошли довольно далеко от берега, поскольку Алевтина Георгиевна хотела на «дальний кордон» к болотам. «Там окунь хорошо клюет». Она проворно закидывала маленькую «лодочную» удочку, вырубленную давным-давно из тальников ее покойным ныне мужем, и, когда надо было отходить дальше, резво гребла веслами и вновь закидывала свою нехитрую снасть.
Помню, тогда мы надергали десятка два небольших, с ладошку, окушков для кошки. «Она у меня их знаешь, как любит, за раз штук шесть-семь съедает, только успевай, ты что!» Наблюдать за ней было одно удовольствие, и такой рыбалки у меня уж точно не бывало никогда. А уж сколько историй поведала мне бабушка Аля. Не только про рыбу, но и про зверя лесного. Вот, к примеру,
Уезжал я тогда с чувством выполненного долга и полным пакетом душистой мяты с хрустящим лучком в качестве гостинца.
Юксовичи
Стоит на северо-востоке Ленинградской области в Подпорожском районе деревенька с непривычным русскому уху названием – Юксовичи. «Юкс» с вепсского – первое поселение, либо поселение, расположенное вокруг озера. И действительно, деревня поставлена на высоком правом берегу озера, старые деревянные избы, притаившиеся практически у самой воды, как бы нависают сверху. Озеро также называется Юксовским. Отсюда, собственно, и пошла деревня. До революции вокруг озера насчитывалось, по разным данным, до 26 деревень. Это был целый куст крепких крестьянских хозяйств. Соседняя деревня называлась Родионово, она была частью большой деревни Юксовичи. Сейчас кроме нее вокруг озера осталась всего пара деревень.
На самом въезде встречает стройная фигура Георгиевской церкви, своими ярусами уходя ввысь, с небольшой главкой в центре. Самая старая церковь России, стоящая на своем исконном месте. Это определение можно встретить во всех источниках и книгах по деревянному зодчеству, во всех справочниках, статьях в журналах и интернете. Это своеобразная «визитная карточка» храма и деревни в целом. В самом деле, есть у нас в стране еще более древние церкви и часовни, но все они ныне находятся в музеях деревянного зодчества. Из общей троицы самых старых деревянных церквей лишь одна Георгиевская церковь стоит там, где была срублена в 1493 (по другим источникам, 1496) году, и с небольшими изменениями и переделками сохранилась до наших дней. Две другие – церковь Ризоположения из села Бородава (1485 год), находится в Кирилло-Белозерском монастыре; и церковь Воскресения Лазаря из Муромского монастыря (около 1391 года), стоящая ныне в Кижах.
Осознание исторического масштаба, значимости этого величественного, словно парящего в воздухе блестящего творения мужицких рук приходит не сразу. Церковь-пламя, церковь-свеча. Уже полтысячи лет стоит она на берегах Юксовского озера. В голове не укладывается исторический размах такого порядка. Сколько видел этот сруб. В том числе и оккупацию финских войск в 1941–1944 годах. Здесь не было боев, возможно, именно поэтому Георгиевская церковь как назидание всем нам стоит застывшей молитвой в деревне Юксовичи. А еще мне нравится вот такая параллель: когда в Европе творил Микеланджело, в деревне Юксовичи мужики рубили Георгиевскую церковь…
Гармония симметрии
Интересно то, что с разных точек церковь и смотрится совсем по-другому. Если стоять со стороны алтарного прируба, то кажется, что она выполнена в виде высокого сооружения с одним объемом, наподобие сгоревшей в 2018 году церкви в Кондопоге… Но, если обойти ее со стороны озера, видно, что помимо основного объема и трапезной, есть еще другой уступ двускатной клинчатой кровли. Еще один ярус представляет великолепное двухвсходное резное крыльцо. Самая же величественная картина открывается взгляду с озера, прямо с воды. Каскады двускатных крыш постепенно спускаются к обрывистому берегу. Глаз скользит по ним сверху вниз, и вся конструкция начинает оживать. Четкий ритм рубленых форм, будто музыка, звучит на фоне леса, колышется на ветру, словно дерево или пламя свечи. Финальные нотки этой деревянной партитуры принадлежат величественной сосне, в вечном поклоне склонившей свою седую крону перед шедевром рук человеческих. Причем все ветви направлены в одну сторону, и чем дальше ты отходишь в озеро, тем целостнее и гармоничнее смотрится общая картина. Поистине необыкновенно. Такая красота и гармония складываются из четких пропорций, невероятной выверенности всех деталей и элементов кровли, сруба. Увеличь маковку или барабан, расширь скаты кровли или ширину трапезной, и все – пропадет симметрия, исчезнет потрясающая гармоничность дерева. Как могли мужики пять сотен лет назад рассчитать такую сложную многоярусную конструкцию, а потом взять да сотворить это чудо? Да, видно, духом они были другим, вольным дышали воздухом.
Петр Тимофеевич. Почти с веком наравне
Есть на земле люди, которые держат то место, в котором живут. Возьми их, вырви с корнем, и опустеет деревня, лишится того стержня, опоры, на котором замкнуто все вокруг. И неважно, кто это – хозяин с крепкой рукой, хозяйка ли с лаской и добротой, старик или молодец. Вот таким человеком-глыбой богата деревенька Юксовичи, или Родионово, как написано на дорожном указателе. Я помню свою первую встречу с Петром Тимофеевичем, помню его старенькую вишневую «пятерку», впрочем, вполне ухоженную. Сначала из «жигуленка» появилась аккуратная белоснежная борода, а затем и небольшая фигура в пиджачке. Маленький улыбающийся старичок просто светился каким-то невероятным чувством добра, и внутри начинала оживать и откликаться позабытая в суете человечность и что-то корневое, спрятанное совсем далеко.
Петр Тимофеевич
Помню, как мы приезжали к нему в родительскую избу и пили чай в его маленькой комнатке со множеством икон и простой металлической кроватью в углу. И всякий раз на душе благодать.
«Мы должны нести людям радость, со злом надо бороться. Я считаю, что я малограмотный, никуды не гожий, мечтаю просветиться еще. Читаю, а не запоминаю».
О себе и семье
«Отец мне так говорил: мы-то, говорил, с матерью пожили хорошо, ну до революции. Но вам-то так не живать, как мы жили. И лошадь своя была, коровушка там и земля. Они были свободные, мы-то все равно были подчиненные. Колхоз уже, бригадир постоянно гонит на работу, давай, вставай. А они на себя, они сами хозяева были, и все свое было. Этим они преимущество имели. Вот фотографии. Отец и мама. Екатерина Федосеевна. Отец Тимофей Васильевич. Это он дом построил. До войны мне было 11 лет уже. Я с 55-го года из-за руля не выходил до пенсии. На грузовых машинах работал в Юксовском леспромхозе.
До войны только стали жить хорошо. Война в 41-м году, Гитлер напал. Я в 4-й класс пошел. Машин не было, нам дали лошадь на пять семей. Нас угнали в лагерь, в Петрозаводск. Бараки нам дали. Давали по стакану муки на сутки, ржаной, и больше ничего. Одной мукой питались. До 44-го года были в Петрозаводске. Многие остались там, мы могли бы там остаться. Узнавали, что домов нету, и оставались. А мы узнали, что дом живой, и решили вернуться. А если бы не было дома, там бы остались, в Петрозаводске. Ну и отец-то старался вернуться на Родину. Родина, она милая для каждого – где родился, там и пригодился, как говорят. После войны я в колхозе работал, сначала боронили на лошадях, потом пахал. Плуга, инвентарь стали поставлять. Работали от зари до зари. Сначала посевная, потом сенокос, потом уборочная. Ни отпуска, ни выходных».
О деревне
«Здесь все глухо, дома-то все пустые, никто не живет, только летом приезжают дачники. Всякие приезжают тут с музыкой такой, бум-бум, мне как молотком по голове. Что за музыка? В советские времена песни хорошие были, жизненные. Я советскую власть не осуждаю. Только вот что религию. Богоборцами их назвали. В Важинах даже с горкома приходила женщина, всех вызывали, с работы снимали. Это что такое? Это разве нарушение – человек пошел Богу молиться? Это не мешает никакому труду. Даже наоборот, лучше работает человек, когда с Богом живет. Одна, помню, Варвара Федоровна (помяни ее, Господи), она была секретарем горкома партии, коммунист. Вот пришла к Богу, мы с ней общались. Храм-то в Важинах действующий. Мы с ней познакомились. Она говорит «я уверовала» и пошла к секретарю. Они там все удивились. Положила партбилет свой на стол».