Исчезновение слона
Шрифт:
Глава городской администрации ответил следующее.
(1) Строительство жилых многоэтажных домов принесет городу мощный приток налоговых сборов, по сравнению с которыми затраты на содержание слона окажутся незначительными, поэтому участие города в подобном проекте вполне естественно.
(2) Слон уже старый, поэтому ест немного, и можно сказать, что он абсолютно не опасен для людей.
(3) После смерти слона земля, предоставленная строительной компанией для содержания слона, перейдет в городскую собственность.
(4) Слон станет символом города.
В результате длительных
Я тоже был согласен с тем, что город должен взять слона.
Разговоры о строительстве многоэтажек набили оскомину, а вот приобретение городом слона казалось мне совсем не плохой идеей.
Была расчищена часть леса, старый спортивный зал начальной школы перестроен под слоновник. Там же поселился смотритель, который много лет ухаживал за слоном в зоопарке. Остатки от школьных обедов пошли на корм слону. На грузовике слона перевезли из закрытого зоопарка в новый дом, где он и должен был провести остаток своих дней.
Я тоже ходил на церемонию открытия слоновника. Стоя перед слоном, глава городской администрации произнес речь (о развитии города и расширении его культурных объектов), один из учеников младших классов прочитал сочинение («Добрый слон, будь здоров и живи долго» и т. д.), провели конкурс на лучший портрет слона (после этого рисование слона в нашем городе стало непременной частью уроков ИЗО для учеников младших классов), две молодые девушки (вовсе не красавицы) в свободных платьях преподнесли слону по связке бананов. Слон, не шевелясь, терпел эту почти бесполезную, а с точки зрения слона — абсолютно бесполезную церемонию, с мутным, бессознательным взглядом жевал бананы. Когда слон доел бананы, все стали аплодировать.
На правую заднюю ногу слона было надето прочное и с виду тяжелое стальное кольцо. От кольца тянулась длинная толстая цепь метров в десять, а ее конец был вмонтирован в бетонную панель. Кольцо казалось очень прочным, и цепь невозможно было сломать, даже если бы слон лет сто изо всех сил бился над этим.
Я не знаю, обращал ли слон внимание на свои кандалы. По крайней мере, внешне казалось, что он совершенно не интересовался куском стали, прикрученным к собственной ноге. У него был невидящий взгляд, направленный в одну точку. Когда дул ветер, уши и белая шерсть слона слегка покачивались.
Смотритель слона был худым сухопарым старичком. Было сложно точно назвать его возраст. Может, и шестьдесят с небольшим, а может, и под восемьдесят. Есть на свете люди, которым стоит только перешагнуть какую-то точку во времени, как возраст перестает влиять на их внешний вид. Так вот он был из их числа. Одинаково загорелая кожа и летом и зимой, жесткие короткие волосы, маленькие глаза. В его лице не было каких-либо отличительных черт, и лишь почти круглые уши, торчавшие в стороны и несоразмерные маленькому лицу, бросались в глаза.
Его нельзя было назвать неприветливым. Кто бы с ним ни заговаривал, он непременно отвечал на вопросы и выражался очень ясно. При необходимости он мог даже казаться человеком весьма сердечным, несмотря на то что, вероятно, не чувствовал себя при этом комфортно. Однако чаще всего он казался неразговорчивым, одиноким стариком. Ему нравились дети. Когда они приходили, он старался быть мил с ними, однако дети никогда не отвечали ему взаимностью.
Лишь слон понимал его. Смотритель жил в маленьком сборном домике, пристроенном к слоновнику, и с утра до вечера не отходил от слона ни на шаг. Слон и смотритель были вместе уже больше десяти лет, об их тесной связи можно было судить по чуть заметным движениям и взглядам того и другого. Когда смотритель хотел сдвинуть слона, стоящего на одном месте, ему нужно было лишь встать рядом, слегка похлопать того по передней ноге и что-то шепнуть на ухо. И тогда слон, тяжело и неповоротливо покачиваясь из стороны в сторону, перемещался туда, куда ему было указано, и, заняв новую позицию, вновь устремлял взгляд в одну точку.
По выходным я ходил к слоновнику и внимательно наблюдал за их действиями, однако никак не мог понять, на каких принципах основано их общение. Возможно, слон понимал простые слова (ведь он уже так давно жил на свете), а может, получал информацию из постукиваний по ноге. А может, у этого слона были сверхъестественные способности вроде телепатии и он мог понять то, о чем думал смотритель.
Как-то раз я спросил смотрителя, каким образом он отдает приказы слону. Старик рассмеялся и не сказал ничего, кроме как: «Мы уже давно с ним знакомы».
Как бы там ни было, целый год прошел без происшествий. А потом совершенно неожиданно слон исчез.
За второй чашкой кофе я еще раз медленно перечитал статью с самого начала. Статья оказалась довольно странной. Из числа тех, о которых Шерлок Холмс, постукивая трубкой, мог бы сказать: «Ватсон, смотрите-ка. Мне попалась весьма занятная статья».
Статья производила странное впечатление главным образом благодаря смятению и растерянности, которые, судя по всему, царили в голове написавшего ее журналиста. Смятение и растерянность, очевидно, рождались из абсурдности ситуации. Журналист шел на всевозможные ухищрения, чтобы избежать этой юсурдности, старался изо всех сил написать «правильную» статью, а это, напротив, доводило его смятение и растерянность до предельной точки.
Например, журналист выбрал выражение «слон сбежал», однако, даже наискось просмотрев статью, можно было сразу же понять, что слон не сбегал. Очевидно было, что слон исчез. Собственную непоследовательность журналист выражал фразой: «Несколько деталей пока остаются неясными». Но я никак не мог представить себе, что эту ситуацию можно скрыть такими трафаретными выражениями, как «некоторые детали» или «пока неясные».
Во-первых, проблема стального кольца на ноге слона. Кольцо осталось на месте, закрытым на ключ. Можно было предположить, что смотритель расстегнул кольцо и освободил ногу слона, а потом вновь застегнул кольцо на ключ и убежал вместе со слоном (конечно же, газета крепко цеплялась за эту возможность), однако проблема в том, что у смотрителя не было ключа. Ключей было всего два, и в целях безопасности один находился в сейфе полицейского управления, а другой — в сейфе пожарного управления, и украсть его оттуда смотритель или кто-либо другой просто не мог. А даже если вероятность кражи и существовала — одна к тысяче, — то возвращать ключ на место не было необходимости. Как показала проверка на следующее утро, ключи остались в сейфах обоих управлений. В таком случае вытащить ногу слона из массивного стального кольца можно было, только если отпилить ее пилой.