Исчезнувшие без следа
Шрифт:
У него в руках был автомат. Этим автоматом он повел в ту сторону, откуда только что появилась Хельга и ее спутники, и сказал:
– Надо уходить туда!
– Там тоже спецназовцы, – мрачно сообщил Удалов.
– Черт, они загонят нас в конце концов, – признал Стас. – Я не могу понять, что происходит: нигде не удается от них скрыться. Собак у них, кажется, нет, но они выходят на меня с такой точностью, будто у них самих собачий нюх.
– У нас та же история, – кивнула Хельга. – Они как-то нас пеленгуют – но как?
– Маячки?
– Не знаю.
– Или «шпионская пыль».
Стас поспешно стянул с себя куртку. В это время за
Хельга, перепрыгивая через ступеньки, помчалась вниз. Увидев ее, Удалов крикнул:
– Отходим! Иначе они замкнут кольцо!
Вырвались из здания. Здесь почти не было солдат, только в одном месте застучал автомат, но беглецы ответили огнем из трех стволов одновременно, и чужой автомат замолк.
– А что ты носил в кармане? – спросила на бегу Хельга.
– Ничего, – ответил Стас.
– Что-то там было – такое маленькое, я только не разглядела – что. Это и есть радиомаяк. Вспоминай!
И прежде чем Стас успел вспомнить, Хельгу осенило:
– Наши значки! Конечно, это и должно быть что-то такое, что есть у каждого из нас! Наверное, значок излучает слабый сигнал и нас по этому сигналу пеленгуют!
– Как я до этого не додумался! – с досадой сказал Удалов.
Достал из кармана свой «антитерроровский» значок и швырнул его в кусты. Воронцов последовал его примеру.
А впереди их уже ждали. Прямо на них, сам того не ожидая, наверное, выскочил плечистый парень с автоматом в руках, но он замешкался на секунду, и Стас его срезал. Если бы не он, Удалову, который бежал первым, было бы несдобровать. Вернулись назад, к приземистому зданию, которое только что миновали, и укрылись в нем. Здесь стояли станки и витал запах машинного масла. Запыхавшийся Удалов выглянул в окно. Спецназовцы, пригибаясь к земле, окружали густой кустарник. Туда Удалов только что выбросил свой значок. Он засмеялся:
– Хельга! Ты была права! Кто бы мог подумать, что мы все время носили в карманах радиомаяки!
Теперь Удалов верил, что они сумеют вырваться.
Взяв штурмом кустарник, спецназовцы топтались в нерешительности. Так кружит на одном месте собака, вдруг потерявшая след. Удалов вывел своих спутников с противоположной стороны здания. Они миновали два квартала и оказались на улице,
– Они хотели успеть до рассвета, – сказал Удалов. – Пока улицы пусты. Но не смогли, а теперь нам будет легче.
– Куда дальше? – осведомился Стас.
– Надо выбираться из города.
– На вокзалах нас наверняка поджидают.
– Для нас самое лучшее – уходить по воде.
На берегу они присмотрели лодку, сбили замок. В соседнем сарае Воронцов нашел весла. На дне лодки сложили оружие, прикрыли сверху одеждой.
Рыбаки, заякорив лодки, терпеливо подремывали в ожидании своего рыбацкого счастья. Беглецы направили лодку вдоль берега, и через час городок остался позади. Никто их не остановил и никто не пытался преследовать. Добравшись до первого на их пути села, причалили к берегу, где было безлюдно и тихо. И только теперь, все одновременно, поняли, что все позади.
– Теперь можем расстаться, – глухим голосом сказал Удалов.
Стас переложил автомат из руки в руку, пожал плечами:
– Счастливо оставаться!
Он чувствовал себя чужим.
– Вообще, по чести говоря, тебя надо было бы к ногтю, – сказал Удалов. – Чувствую, за тобой многое тянется. Хотя… – Пожевал губами. – Бог тебе судья. И к тому же ты сегодня мне жизнь спас.
И вдруг порывистым движением обнял Стаса:
– Это не ты, наверное, мне жизнь спасал, а Шаповал. Ну да все равно спасибо.
Стас усмехнулся:
– На здоровье!
Развернулся и пошел прочь.
– Когда-то он не был мерзавцем, – негромко сказала Хельга. – А потом как-то вдруг сломался.
– Мерзавцем вдруг стать нельзя, – веско произнес Удалов. – А на кого он работал, кстати? Он тоже искал Воронцова – тогда, год назад.
– Ни на кого он не работал, – ответила Хельга. – На самого себя – и только. Когда его выгнали из «Антитеррора», у него кое-какие связи остались – в ФСБ, в милиции. Он свои знакомства использовал, подряжаясь разыскивать исчезнувших должников. За процент работал. А когда начал заниматься этими пятнадцатью миллионами, все вдруг так сложилось, что он мог получить не гонорар, а всю сумму. Искушение, наверное, было слишком велико, и он дрогнул. Но мы его переиграли. В Москве, насколько я знаю, он все рассказал – где искать деньги, как до них добраться…
– А потом его превратили в Шаповала. Ценный кадр, жалко было терять, решили, что еще сгодится. – Удалов усмехнулся.
– Вы-то сами куда, Федор Иванович? – спросила Хельга.
– У меня теперь много дел, – ответил Удалов. – Эти мерзавцы убили всех моих ребят – не прощу.
– Они вас раздавят.
– Вряд ли. Уже через несколько дней поднимется большой скандал, и им с этим скандалом не совладать. Все кандидаты перед выборами пытаются хотя бы на чем-то подцепить друг друга, а тут такой компромат на их главного соперника. Все раскроется, вот увидите. Аникин – уже политический труп.
– Да кто такой Аникин? – нахмурилась Хельга.
Удалов рассмеялся:
– Вы его даже не знаете, я совсем об этом забыл. Читайте газеты, там все расскажут.
Он обнял поочередно Хельгу и Воронцова.
– Будьте осторожны, ребята. Вас еще будут искать.
– Мы спрячемся, – засмеялась Хельга и прижалась к Воронцову.
– Твоя мать, Саша, сейчас у родственников под Рязанью. Для нее ты – пропавший без вести. Но будь осторожен – там тебя будут искать в первую очередь.