Шрифт:
Артур Мэйчен
Исчезнувший клуб
Жарким августовским вечером один блистательный джентльмен (быть может последний из представителей этой породы, оставшийся в Лондоне), выйдя с Пикадилли-Серкус отправился вдоль широкой и пустынной Пикадилли. Несмотря на безлюдье, он свято соблюдал приличия, свойственные его кругу — его традиционная экипировка и сегодня не изменилась ни на йоту. Красно-желтый цветок в петлице отлично пошитого сюртука сразу выдавал в нем верного сына «Красной Гвоздики»; его цилиндр, туфли и подбородок были отполированы до зеркального блеска; его брюки были аккуратно подвернуты, хотя дождя не было уже несколько недель;
Погруженный в столь печальные мысли, юный щеголь прошел мимо «Бадминтон», не заметив, что на другом конце того же самого тротуара показался его двойник. Не будь его «форменная» гвоздика оранжево-розовой, а набалдашник его трости — серебряным, он был бы настолько похож на нашего джентльмена, что различить их можно было бы лишь с помощью сильного увеличительного стекла. И вот два джентльмена встретились: одновременно подняв глаза при виде оригинально, но со вкусом одетого человека, они хором помянули одно и то же божество древнего мира:
«Юпитер Всемогущий! Старина, какого дьявола вас сюда занесло?»
Джентльмен, появившийся со стороны Гайд-Парка, ответил первым.
«Откровенно говоря, Остин, мне пришлось задержаться в городе из-за юридических формальностей. А вы почему все еще не в Шотландии?»
«Вы не поверите, но я улаживаю здесь одну формальность. Курьезное совпадение не правда ли?»
«Ах, что за морока эти юридические формальности! Однако не заниматься ими никак нельзя, — потом хлопот не оберешься».
«Видит Бог, вы правы. Я мог бы сказать то же самое».
Мистер Остин сделал небольшую паузу.
«А где вы были, Филиппс?»
Оба собеседника соблюдали крайне непринужденный тон; правда, при упоминании о «Формальностях» в их глазах промелькнула легкая искра взаимного недоверия, но сторонний наблюдатель отметил бы лишь печать многовековой выучки, лежащую на их невозмутимых бровях.
«Я думаю, не стоит говорить об этом. Сейчас я намерен слегка пообедать у Азарио. „Бадминтон“ закрылся — на ремонт или что-то вроде того, — а „Джуниор Вилтон“ я терпеть не могу. Не хотите ли составить мне компанию?»
«Это было бы очень славно; пожалуй, я не прочь. Правда, я собирался встретиться со своим адвокатом, но это дело может подождать».
«Само собой разумеется! Мы закажем итальянского вина — тою, что в больших бутылях — вы, должно быть знаете, о чем я говорю?» Приятели степенно развернулись и степенной походкой направились в сторону Пикадилли-Серкус; при этом они, конечно, продолжали беседовать на разные темы. Обед в маленьком ресторане доставил им массу удовольствия, главным образом благодаря «кьянти», которого они выпили довольно много. «И в самом деле, легкое вино, не правда ли?» — сказал Филиппс, а Остин с ним согласился, так они опорожнили четверть бутыли и завершили обед, выпив по паре рюмок зеленого «шартреза». Когда они вышли на улицу, покуривая огромные сигары — два пленника долга, увязшие в юридических формальностях — улица, освещенная слабым светом фонарей имела фантастический вид, а одинокая звезда, сиявшая на ясном небе, чрезвычайно напоминала Остину зелень «шартреза». Филиппс согласился с ним. «Знаете, старина, — сказал он, — иногда вот накатывают такие странные чувства — ну, вроде того, о чем пишут в журналах… или в романах. Юпитер Всемогущий! Остин, старина — я сейчас мог бы написать настоящий роман».
Друзья бесцельно брели, не разбирая дороги, сворачивая с одной улицы на другую и поминутно в сентиментальный тон. Между тем большая туча, незаметно подкрадывавшаяся с юга, заволокла небо, и вдруг начался дождь — вначале он шел понемногу большими тяжелыми каплями, а затем все сильней и сильней, и наконец хлынул шумным и безжалостным потоком; сточные канавы переполнились, и бешеные струи заплясали на камнях. Два щеголя мчались так быстро, как только могли, свистя и тщетно крича «Извозчик!» — они промокли до нитки. «Черт побери, куда это мы забрели? — ворчал Филиппс. — Ничего не понимаю. Вроде бы, Оксфорд-стрит…»
Они еще немного ускорили шаг и вдруг, к своей превеликой радости, наткнулись на сухую арку, ведущую в темный проулок или дворик. Друзья молча заняли это убежище — они так промокли и так обрадовались нежданному приюту, что не могли вымолвить ни слова. Остин осматривал свой безвозвратно испорченный цилиндр, а Филиппс только слегка покачивался, будто уставший терьер.
«Что за свинство! — брюзжал он, — и куда подевались эти извозчики?»
Остин выглянул на улицу — дождь все так же лился сплошным потоком; он заглянул в проулок и увидел, что тот ведет вниз, к большому зданию угрюмо вздымающемуся к небесам. Дом был темным и мрачным, только сквозь щели в ставнях кое-где пробивался свет. Остин сказал об этом Филиппсу; тот сперва равнодушно взглянул на здание, а затем воскликнул:
«Черт возьми! Я знаю, где мы находимся. Я не вполне уверен, но, по-моему, когда-то я гулял здесь с Вильямсом, и он говорил мне, что где-то в этом месте, или в конце этого проулка должен быть какой-то клуб — не припомню точно, какой! Э! Да вот и сам Вильямс. Вильямс, скажите-ка нам, где мы находимся?»
Джентльмен, уже почти скрывшийся в темноте едва ли не в самом конце проулка, услышал свое имя и оглянулся с плохо скрываемой досадой.
«А, Филиппс! В чем дело? Добрый вечер, Остин; похоже, вы промокли».
«Разумеется, мы промокли! Мы попали под дождь. А вы не подскажете, что это за клуб там внизу? Может быть вы даже в нем состоите? Если это так, то почему бы вам не взять нас с собой?»
Мистер Вильямс пристально взглянул на двух несчастных молодых людей, подумал и сказал:
«Ладно, джентльмены. Пойдемте со мной, если вам угодно. Но при одном условии: дайте мне слово чести, что вы ни при каких обстоятельствах и ни в чьем присутствии ни единым словом не обмолвитесь о том, что увидите в этом клубе».
«Безусловно, — ответил Остин, — разумеется, нам и в голову не придет ни о чем болтать, — не правда ли, Филиппс?»
«Да, да, будьте уверены, Вильямс, мы сумеем сохранить все в тайне».
Компания молча спустилась вниз и приблизилась к дому. Дом был очень большим и очень старым, он напоминал посольство прошлого века. Вильяме свистнул, дважды стукнул в дверь и снова свистнул; дверь открыл человек в черном.
«Это ваши друзья, мистер Вильямс?»
Вильямс кивнул, и человек в черном пропустил их.