Исчезнувший
Шрифт:
— Умница! — крикнул репортер из «Ньюс», догоняя в дверях своего коллегу из «Стар». На ходу он обернулся и бросил через плечо: — Спасибо, Гомер. Мы тебя не забудем!
Первый экстренный выпуск «Вашингтон ивнинг стар» в пятницу 27 августа попал в городские киоски еще до полудня. Фотография Стивена Грира занимала три колонки на первой странице. Рассказ о нем начинался там же и продолжался еще на четырех колонках внутри.
Газета сообщала об исчезновении Грира, о пятичасовых поисках полиции на территории клуба «Неопалимая купина» и о предположении шефа столичной полиции Тэда Уилсона, что Грир, очевидно, ушел с поля для гольфа в четверг
Приметы Стивена Грира, говорилось далее, разосланы по специальному телетайпу во все штаты. Сам автор описывал Грира следующим образом:
«Грир лысеющий, с виду малосимпатичный мужчина, волосы рыжеватые, глаза серые, слегка сутулится. Рост — 5 футов 11 дюймов, вес — 170 фунтов, возраст — недавно исполнилось 49 лет. С незнакомыми людьми сдержан, однако среди друзей ведет себя непринужденно, легко загорается и славится своей любовью к эксцентричным поступкам».
В статье говорилось, что, по мнению полиции, Грир исчез по собственной воле. Подчеркивая, что это не совсем обычный случай розыска пропавшего без вести, автор так говорил о репутации, образовании и положении Грира в обществе:
«Стивен Байфилд Грир считается одним из лучших адвокатов округа Колумбия; старший компаньон известной фирмы „Грир, Хилстраттер, Томлин и Де Лука“. Много лет возглавлял Объединенный фонд вкладчиков в столичном округе, является членом Международной секции Американской ассоциации адвокатов и директором Всемирного юридического фонда. Занимается юриспруденцией с тех пор, как окончил третьим в своей группе юридический факультет Колумбийского университета. Преддипломную практику проходил в Веслианском университете в Коннектикуте. Родом Грир из Доувера, там же окончил школу. В школьной бейсбольной команде играл третьим защитником».
Целая колонка была посвящена догадкам о возможных последствиях исчезновения Грира. Автор подчеркивал, что в среде вашингтонских политиков каждое событие, начиная от невинной фразы за коктейлем вплоть до объявления войны, рассматривается сейчас исключительно с точки зрения его влияния на выборы.
«Это исчезновение, если только тайна не будет немедленно разгадана, может привести к чрезвычайно важным последствиям ввиду предстоящих президентских выборов. Предполагается, что президент Пол Роудбуш начнет свою предвыборную кампанию через одиннадцать дней выступлением в Чикаго по случаю Дня Труда. Губернатор Иллинойса Стэнли Уолкотт, его будущий соперник, выдвинутый на Гудзонской конференции, начнет свою кампанию в тот же день речью в Детройте.
Грир сблизился с президентом Роудбушем, еще когда тот был сенатором. Он был его советником в период успешной избирательной борьбы Роудбуша за пост президента, помогал ему в переформировании правительства, был талантливым пропагандистом политики новой администрации и постоянно помогал президенту своими советами в области законодательства и политики. Неудивительно, что Грир — желанный гость в Белом доме и в зимней резиденции президента на острове Каптива на западном побережье Флориды».
Сенатор от Небраски Оуэн Моффат, главный стратег губернатора Уолкотта в его избирательной кампании, дочитал эту длинную статью, сидя в сенате. Отложив газету, он повернулся к соседу справа.
— Что вы скажете об этой истории с Гриром? — спросил он.
— Сплошная загадка! — ответил сосед. — Такое впечатление, что он подготовил все это заранее.
— Вот именно, — подтвердил Моффат. Он нагнулся поближе и прошептал: — Близкий друг президента Соединенных Штатов не исчезает просто так накануне предвыборной кампании. Разве что он попал в очень, очень скверную историю…
3
Я просмотрел свои заметки в квадратном разлинованном бюваре. Их было более дюжины, и все начинались с большой буквы «Г». Подходил к концу один из самых изнурительных дней за весь месяц, и я с вожделением поглядывал на то место стола, где обычно лежала пачка сигарет. Правда, две недели назад я поклялся бросить курить, но сейчас искушение было слишком велико.
— Кончай, Джилл, — сказал я. — И давай всех их сюда.
Как обычно, стол Джилл напротив моего выглядел так, словно по нему прошелся смерч. Как обычно, она что-то шептала в телефонную трубку. Длинные волосы падали ей на плечи, одной рукой она прикрывала трубку, а другой делала мне умоляющие жесты. Три лампочки одновременно мигали перед ней на пульте — отчаянные вызовы охотников за новостями.
Она откинула волосы назад, но они снова свалились на трубку, и я опять подумал, что, собственно, меня так привлекает в ней? Она была непостижимым, взбалмошным существом, но при всей своей безалаберности удивительно исполнительной секретаршей. Джилл всегда сбивала меня с толку, должно быть, тем, что одновременно пробуждала во мне и страсть и нежность.
Она закончила свой еле слышный разговор, пересекла комнату, поправила мою настольную табличку, где было напечатано только имя: «Каллиган», и целомудренно поцеловала меня в лоб. Я с грустью подумал, что недостаточно стар, чтобы быть ее отцом, и недостаточно молод, чтобы стать ее мужем.
Волнующей походкой она приблизилась к двери и распахнула ее.
— Представители прессы, пожалуйста… — пригласила она своим волшебным детским голоском и сразу отпрянула, чтобы не быть смытой потоком журналистов.
Они ринулись к моему столу, как многоголовая волна, затем отхлынули к стенам. Наш официальный стенограф Генри зарычал, когда кто-то споткнулся о трехногую подставку для его машинки. Наградив растяпу злобным взглядом, он повернулся ко мне с профессиональным выражением внимательного равнодушия. Вместо обычных трех десятков завсегдатаев сегодня в пресс-центре Белого дома набилось более сотни мужчин и женщин, представителей газет, журналов, радио и телевидения. Причиной был, конечно, Грир.
— Никаких заявлений не будет, кроме одного, — сказал я. — Президент встретится со всеми, кто на сегодня внесен в список. (О свидании с Артуром Ингремом в четыре тридцать, разумеется, не было объявлено, и в списке он не фигурировал.) Поэтому сразу перейдем к вопросам.
— Вопрос может быть только один: что с Гриром? — выпалил Дэйв Полик, издатель еженедельника «Досье».
Он первым позвонил мне домой в семь утра. Полик был бы превосходным спарринг-партнером в боксе. Он был груб, дерзок и непреклонен, настоящая гора мяса с бычьей шеей, широченными плечами и ручищами профессионального бейсболиста. По своему положению Полик даже не числился в списке представителей прессы Белого дома, потому что не представлял какой-либо газеты, журнала, радиоредакции или телеграфного агентства. Он сам составлял и издавал свое «Досье» тиражом в 50000 экземпляров и специализировался на разоблачении столичных скандалов. Он был беспристрастен, как лакмусовая бумага, и неподкупен, как Иегова. Он раздражал меня, наверное, потому, что я боялся его, как и все вашингтонские чиновники. Но в то же время я уважал его за напористость и восхищался его профессиональным мастерством. Больше того, втайне я завидовал ему, потому что видел в Полике образец настоящего журналиста, каким сам хотел стать, но так и не стал.