Исчисление ангелов

Киз Грегори

Он ворвался в толпу корсаров так, будто они все были безоружные. Выстрелил из своих пистолетов в первых попавшихся почти в упор, и две головы разлетелись, будто треснувшие дыни. Один из корсаров выстрелил в ответ, но, видно, у него от ужаса дрожала рука, его пуля сбила один из фитилей на шляпе Тича. Пират даже глазом не моргнул, он выхватил еще два пистолета, болтавшиеся в кобурах на ремнях, крест-накрест пересекавших его могучую грудь, и нажал курок, затем достал последнюю пару пистолетов и снова выстрелил, после этого пошла в ход его сабля. Не успел ближайший корсар поднять, защищаясь,

руку, как она отлетела, ударив его по лицу. Вокруг Черной Бороды корсары валились, как скошенная трава, а он шел и рубил, не останавливаясь.

Красные Мокасины двинулся за ним следом.

Наконец у самого борта он оказался лицом к лицу с десятком корсаров. Выбрав из них самого главного, прицелился, держа крафтпистоль обеими руками, и нажал курок. Белое пламя ворвалось в толпу корсаров, из десятка уцелели только трое, остальных горящими головешками выбросило за борт.

Трое оставшихся в живых прыгнули в воду сами.

Черная Борода сеющим смерть взглядом окинул палубу своего корабля, его собственная команда, видно зная по опыту, что нужно делать в такие моменты, постаралась расползтись по щелям. Все корсары были сброшены в море. Мгновения стояла звенящая тишина, будто мир вдохнул, но еще не успел выдохнуть, и тут над носом их корабля со свистом пролетело пушечное ядро.

Обе каравеллы стояли почти рядом, развернувшись к ним бортами, нацелив на них тридцать своих орудий.

Издав рев разъяренного медведя, Черная Борода рванулся к борту. В ста шагах от него на борту каравеллы человек в ярко-желтом тюрбане потряс в воздухе саблей. У него, должно быть, был очень сильный голос, поскольку даже сквозь звон в ушах Красные Мокасины расслышал, что он кричал:

– Сдавайтесь. Сдавайтесь. Следуйте за нами, и вы все останетесь в живых.

Красным Мокасинам показалось, что от бешенства глаза Тича сейчас выпрыгнут из орбит.

– Куда следовать? – закричал Нейрн.

Черная Борода молнией метнулся к нему, выхватив последний пистолет, приставил к виску Нейрна.

– Заткнись, – прошипел он.

Нейрн скосил глаза на приставленное к виску дуло пистолета и даже не дрогнул.

– Думай о спасении, – прошипел он в ответ, – а не о сдаче.

– Заткнись, – повторил Черная Борода и развернулся к кричавшему.

– У меня есть предложение получше, – заорал он. – Дай мне один из твоих кораблей, и я потоплю второй.

Даже с такого расстояния Красные Мокасины заметил, как у капитана корсаров округлились глаза. По толпе пиратов прокатилась волна смеха.

– Вы не поняли, – снова закричал капитан. – Это я могу делать предложения и раздавать приказы, не вы.

Черная Борода кивнул и повернулся к Уорну, своему самому меткому канониру.

– Ну-ка, отправь-ка их к чертовой матери на дно, – приказал он.

12

Ревность и Луна

Герцог Френсис Стефен Лоррейнский поднял бокал с вином.

– Я пью, – сказал он, – за мадемуазель де Морней де Моншеврой, нашу спасительницу и дорогую гостью.

Адриана стояла, смиренно склонив голову, пока герцог, Эркюль и Креси осушали свои бокалы.

– А я хочу выпить за выздоровление мадемуазель Креси, – сказала Адриана, поднимая свой бокал.

– Верно,

верно! – подхватил герцог. Он допил то, что оставалось на дне его бокала, и слуга тут же вновь его наполнил. Герцог сделал глоток и только потом заговорил: – Я сегодня объезжал свою армию, и они все выражают вам свой восторг. По правде говоря, я думаю, что многие из них начали сомневаться в счастливом исходе нашего предприятия, но вы, мадам, вернули их сердцам надежду. И да разве может солдат не воспылать надеждой, если с ним новая Жанна д'Арк!

– Мсье, – воскликнула Креси, – не призывайте проклятия на голову моей подруги, называя ее этим именем! Я бы не хотела видеть ее мученицей, гибнущей на костре.

– Ни в коем случае, – ответил герцог, – но святая Жанна оттого стала мученицей, что ее окружали глупцы, а я надеюсь, что присутствующие здесь не из их числа!

– Глупцов везде достаточно, – заметила Креси.

– Думаю, вы имеете в виду капеллана, – сказал Эркюль.

– Он отказался присоединиться к нам, – тихо произнесла Адриана.

– Вы должны понять, что он не столько глуп, сколько ревнив. Этот служитель Бога не так им обласкан и одарен, как наша милая Адриана.

– Ревность сама по себе великая глупость, – заметила Креси с легкой иронией в голосе. – А в нашей ситуации ведет к опасным выводам. Он повсюду утверждает, что Адриана заключила союз с дьяволом.

– Совершенно неуместное замечание, – сказал Френсис. – Каждому из нас понятно, что, будь она в союзе с дьяволом, она бы не стала спасать нас от московитов. Умоляю, не обращайте внимания на этого несчастного капеллана. Ему отведена скромная роль исповедника, и никто не станет слушать его глупых измышлений.

– Я не придаю этому значения, – сказала Адриана, маленькими глоточками попивая вино и с любопытством наблюдая, как герцог старался сохранить самообладание, пока Креси гладила своей обнаженной ступней его ногу.

Адриана была убеждена, что людям, если она делает им добро, совершенно безразлично, служит ли она Богу или дьяволу. Проезжая вдоль обоза, она замечала недоверчивые взгляды, которые люди бросали на нее, но всякий раз эти взгляды, стоило ей встретить их, превращались в подобострастные и льстивые. Нет, ее не назовут ведьмой до тех самых пор, пока мистические силы ее не покинут или пока они не доберутся до более безопасного места. Только в этом случае ее попутчики дадут волю своей ревности и зависти. Только там, в безопасности, они осмелятся напасть на нее, но никак не раньше.

После вина подали бренди, Адриана лишь пригубила – еще в прошлый раз она поняла, что плохо переносит крепкие напитки. Креси же не отставала от мужчин, и вскоре они все трое изрядно опьянели.

Закончив ужин, они вышли из палатки герцога. Креси шла, пошатываясь и держась за руку Адрианы, мужчины курили табак, запасы которого были почти на исходе.

– Вероника, ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Адриана. – Тебе бренди не повредил?

– Все очень хорошо, моя дорогая, – ответила Креси, она дышала ароматом абрикосов. – Как чудесно вновь ощущать себя пьяной, и слабость растекается по телу, но уже не от ран и болезни – сладостная слабость. Ну а ты как, колдунья? Что-то ты совсем мало пила.