Исход земной цивилизации: Анклав
Шрифт:
***
Ривка сидела в учебном корпусе - в кабинете для занятий с иллюзорными окнами с видом на Эйфелеву башню - и готовилась к последним экзаменам. В вечернее время за час до отбоя здесь уже никого не было, и она могла хоть немного насладиться одиночеством.
Александр, зайдя туда с единственной целью - помочь, вдруг заметил, как она изменилась за два с лишним месяца, проведенные в академии, и дело было даже не во внешности - волосы ее отросли ниже лопаток, а мышцы подтянулись - налицо была усиленная работа над собой, хотя она больше не враждовала с фараонами. Она стала собранной и строгой, но практически перестала улыбаться. Ривка вскочила со стула по привычке и отдала честь старшему по званию,
– Вольно, Ребекка, присядьте, - попросил он, и она подчинилась; на столе перед ней лежали записи химических и физических задач, она так и не оставила привычки конспектировать на бумаге.
– Скажу прямо, меня прислал к вам Роберт Бишоп, и я немного удивлен, почему вы сразу не пришли ко мне. Это какая-то глупая гордость? Разве я не ваш декан?
Они уже давно превратились в профессора и курсантку, он больше никогда не просил подвезти его в Тель-Авив, никогда более не писал ей странных забавных сообщений, впрочем, как и она. Александр был приветлив и дружелюбен, но не более того.
– Все в порядке, я на стадии решения своих проблем.
– Да, инсценировка собственной смерти, конечно, радикально изменит ваше положение и вас никто не будет искать, - сказал Александр.
– Однако вы же понимаете, что это не самый лучший выход из ситуации. Все, что вы сможете потом - это наблюдать со стороны за близкими без возможности прикоснуться. Плохая идея.
Она обратила на него сосредоточенный взгляд, вместо былой дерзости в нем была какая-то необъяснимая решительность.
– Поверить в то, что я разбилась в автокатастрофе сможет каждый. Все именно этого и боятся, - она откинулась на стуле, переведя взгляд на Эйфелеву башню.
– Мне больно, оттого что я постоянно лгу.
– И вы готовы пойти на еще большую ложь, чтобы стереть себя из жизни родных? Вы хотите им такой участи, как боль от потери единственного ребенка?
– он внимательно наблюдал за ней, пытаясь понять, прав ли был Бишоп, говоря о развивающейся депрессии.
Куратор Бишоп частенько выступал для курсантов в качестве психолога, и он с удивлением выслушал Ривку, считающую, что, возможно, ей стоит прибегнуть к таким радикальным методам, и понял о назревающих проблемах. Бишоп не смог пройти мимо, доведя свои подозрения до декана Лахму.
– Мне кажется, я знаю что вы сейчас скажете, профессор, - она вновь обратила к нему сощуренный взгляд.
– Что лучше остаться на Земле в Тильмуне или Сиппуре, тогда не придется так далеко уезжать, но поверьте, выбери я эти специализации, я бы так же думала о инсценировке смерти.
– По вашим же глазам вижу, что вы сами считаете это глупостью. В вашем распоряжении уж точно есть пара десятков лет, прежде чем вам придется исчезнуть из жизни близких. Так что же вас так сильно тревожит?
– Еще я подумываю над тем, чтобы вернуться к семье и прожить эти двадцать лет с ними. Вы знаете, что я не из этого мира, профессор, мне трудно с ним свыкнуться, потому что я принадлежала другому. Получив сведения об анкийцах, я думаю, у меня теперь есть право выбора, я же не вечный солдат или пленница этого нового для меня мира?
– Вас разрывает в разные стороны, Ребекка, - поразмыслив, ответил Александр.
– Сначала вы хотели инсценировать собственную смерть, чтобы семья вас забыла, а теперь мечтаете вернуться. Конечно, вас никто не держит здесь. После окончания обязательной подготовительной академии все мы вправе избрать свой путь. Хотя мало кто не мечтает попасть на Лахму или в Бад-Тибира. Я вижу, как вам мешают вернуться к семье амбиции. Даже по нашим меркам двадцать лет жизни это немало и, зная теперь слишком много, вы всякий раз будете смотреть в ночное небо, мечтая о звездах. Я прав?
Она
– Но ничто не помешает мне в любой момент отправиться на Лахму.
– Как ничто не помешает через два года после службы вернуться к семье. Или, будучи уже штатным пилотом, летать на Землю чаще обычного. Вариантов много, не понимаю, что же так сильно вас тревожит?
И тут в ее глазах отразилась тревога.
– Я не знаю, профессор, но у меня плохое предчувствие, словно я стою на перекрестке нескольких дорог, и куда бы я ни свернула, везде ждут только беды. Я переживаю, что это может быть каким-то нехорошим знаком, проявлением силы, но я же новичок, я просто не могу быть такой сильной.
– Может, это мандраж перед экзаменами?
– Александр говорил то что думал, но в его сердце закралось некое сомнение, не могла ли эта девушка и впрямь обладать подобным даром? Насколько он знал, на философии силы она не блистала, лишь нескольким студентам Сиппура удалось проявить слабые способности к телекинезу, а остальные дисциплины силы в Нью-Бабили не преподавались.
– Ребекка, вам просто стоит решиться хотя бы на что-то, возможно, когда вы примете выбранную судьбу, вам станет легче. Вас перестанет мотать из стороны в сторону и жизнь наладится. Если дело в чувствах, то я не знаю что вам посоветовать. Тут вы должны решить сами: сможете ли вы прожить земную жизнь с Беном, а потом отпустить его.
Она посмотрела на него испуганным взглядом, не понимая, каким образом Александру удалось найти подлинную причину ее волнения и даже назвать имя человека, мысли о котором не давали ей покоя. Дело действительно было в Бене, но и не меньше - в ней самой. Сможет ли она быть отдана только ему одному?
– Вы кого-то потеряли? Вернее, отпустили?
– спросила она, глядя в его глаза, наполнившиеся печалью .
– Простите, это, наверное, очень личный вопрос.
– Я видел смерть собственного дитя, - он неуверенно приподнял уголки губ.
– Но мой сын и жена прожили славную жизнь, я ни на секунду не пожалел об этом. Вы можете рассказать ему кто вы такая, если всё будет серьезно, это допускается. Вы можете параллельно быть и в этом мире, и в земном. Чувства не привязывают вас к дому, вы сможете позволить себе и Лахму, и любовь, - он очень тяжело вздохнул, словно выразил в этом вздохе все потери прожитых лет. В то же время, почему-то поделившись с Ривкой своей грустью, ему, казалось, стало немного легче.
– Долго не засиживайтесь, отбой скоро, - снова надев маску декана, сказал Александр и покинул молчаливую Ривку, надеясь, что хоть как-то помог ей.
***
Преподаватели ходили между плотными рядами курсантов, сдающих огромный тест из сотни вопросов по всем предметам одновременно. Парты, как и в первый раз при распределении, были расставлены прямо в одном из ангаров зиккурата, где сто пятьдесят два курсанта, замерев в абсолютно одинаковых позах , подобно единому организму, склонились над заданием. В воздухе не звучало скрипов ручек, потому что как и любой другой, этот тест давался на планшетах, заменявших учебники и тетради.
Глядя на трехмерное изображение штурмовика модели FA676 над планшетом, Ривка должна была найти и устранить неисправность, которая, согласно заданию, должна будет привести к взрыву в космосе, но как не старалась, она не могла понять, что же это за неисправность и сидела, опустив руки, думая, что это ее билет в пехоту. Она даже решила половину задач по химии и физике и, видимо, уделяя не основным предметам факультета слишком много времени, внезапно потеряла где-то в закоулках памяти нечто очень важное. Внутри нее все похолодело. Мимо прошел профессор Вагнер, он, как и остальные преподаватели, вместе с камерами по периметру ангара, следил за тем, чтобы курсанты не прибегали к шпаргалкам.