Шрифт:
Николаев Андрей Евгеньевич
Исход
Ночи становились все холоднее, и по утрам белесый туман накрывал землю неопрятным одеялом. Каменные стены к утру выстывали. Осенняя сырость скреблась в окна влажными пальцами, пробиралась в комнаты и проступала на стенах мелкими каплями. Она прогоняла сны задолго до рассвета и тогда единственным спасением было встать, растопить погасший камин, нырнуть под одеяло и прижаться к твоему телу. Еще не пробудившись, ты раскрывалась навстречу, покорно и неосознанно окутывая мягким теплом, убаюкивая и согревая. Иногда мы засыпали
Промозглый холод окутал меня и капли тумана, сливаясь, поползли по лицу скользкими змейками. Сон придавил тяжелой плитой, не позволяя очнуться и вздохнуть полной грудью. Озноб лишал сил, сотрясал в конвульсиях, вызывал судороги.
Кто-то приподнял мою голову, и губы обожгло расплавленной горечью. Кипящая жидкость расправила съежившийся пищевод, наполняя тело жизнью, расслабила сплетенные в узел мышцы, раскрыла легкие навстречу воздуху.
– - Спокойно, Марк, спокойно. Все уже в порядке.
Свет позднего утра дробился в витражных стеклах, мозаикой лежал на полу и белом покрывале постели. Я оперся на локти. Надо мной стоял магистр с дымящейся чашей в руке.
– - Хочешь еще?
– - Нет.
Я откинул одеяло и, свесив ноги, сел на постели. Мне пришлось прикрыть глаза, пережидая головокружение. Магистр придержал меня за плечи. Ступням было холодно на каменных плитах пола. Я огляделся. Деревянная купель с остывшей водой, два резных кресла перед камином, разделенные инкрустированным столиком. Пустые бокалы, узкогорлый кувшин.
– - Где Вероника?
Не отвечая, магистр подошел к столику и взял бокал.
– - Это твой?
Вечером мы сидели в этих креслах, смотрели на огонь. За окном моросил дождь, но в комнате было уютно. Твое лицо порозовело от вина, глаза искрились, и я любовался тобой.
– - Да.
Магистр поднес бокал к моему лицу.
– - Узнаешь? Ты должен помнить этот запах.
Я помнил. То, чему учил магистр, невозможно забыть.
– - Я разводил огонь, она принесла вино. Мы часто сидели у огня вечерами.
– - Знаю, - перебил магистр, - в ее бокале и в кувшине вино хорошее.
Антидот гнал остатки яда через поры и меня снова охватил озноб.
– - Оденься, - приказал он, - и зайди ко мне.
– - Как вы оказались здесь?
– спросил я ему вслед.
– - Ты разжигаешь камин до рассвета, - ответил он не оборачиваясь. Скоро полдень, а над крышей ни дымка.
Холодная вода рассеяла остатки вязкого сна. Я оделся и постоял, глядя на пустую постель. Перед тем, как лечь, ты подала мне бокал вина и я выпил, продолжая смотреть на тебя. Рубашка скользнула с плеч и огонь трепетно осветил твое тело. Золотя нежную кожу, он проложил мягкие тени, задрожавшие, как листья на ветру, когда ты прилегла на белые простыни. Я поспешил присоединиться к тебе и ты коротко вздохнула. Вчера я был уверен, что это вздох воплощенного желания.
Пустые коридоры замка отозвались гулким эхом на мои шаги. Сквозь высокие стрельчатые окна лился рассеянный свет. Я еще помнил время, когда здесь было шумно и многолюдно. Теперь мы остались вдвоем. Втроем, считая Веронику.
Магистр ждал меня в главной зале. Стены были завешены коврами, которые давно никто не чистил. Кое-где моль проела в узорах серые проплешины. Теплая куртка мешком висела на высохших плечах старика и казалось, что она пригибает его к земле, как непосильная ноша усталого путника. Он указал мне на кресло и присел на край массивного дубового стола, за которым в лучшие времена заседал капитул ордена.
– - Она ушла ночью, Марк, - сказал магистр, - а чтобы дольше не хватились, угостила тебя пятнистым болиголовом. Как тебе понравилось?
Я промолчал.
– - Кроме того, - продолжал он, - взгляни сюда, - он повел рукой в сторону паноплии за креслами капитула.
В коллекции оружия центральное место было отведено мечу нашего предка, основателя ордена. Сейчас оно пустовало. Считалось, что меч, обладающий магической силой, можно применить только раз в жизни, после чего он переходит в руки первого прямого потомка главы ордена. Магистр владел этим мечом с тех пор, как я его помню.
– - А вот так она испытала клинок, - добавил магистр, показывая разрубленное пополам дубовое кресло.
Мореное дерево на срезе было светлым, будто дуб, из которого его сделали, еще продолжал жить после того, как его заключили в угловатые формы.
– - Ты потенциальный владелец меча. Ты не забыл?
– - Не забыл.
Неслышно ступая, магистр прошелся по зале и остановился позади моего кресла. Он склонился ко мне - его по-стариковски короткое дыхание коснулось моих волос.
– - Я стар, Марк. Я устал. Род не должен прерваться на мне...
– - Он прервется на мне или на моем потомстве, - пробормотал я, - нельзя так долго испытывать природу.
– - Возможно, - легко согласился он, - но я решаю свои проблемы, а придет время и ты будешь решать свои. Эта женщина - наша единственная надежда на продолжение рода. Верни ее. В ордене не было и не будет отступников. Женщина руководима не разумом, но плотью, а плоть слаба. Обмани ее, сломай, влюби в себя снова - все тебе под силу. Верни или убей!
Он говорил о своей внучке, как о чужой женщине, годной лишь на воспроизводство потомства. Это не удивило меня, но все же я повернулся в кресле и взглянул на магистра. В его глазах, выцветших от старости, была не тоска по прожитой жизни, не горечь от предстоящего ухода в безвременье, а знание того, что движет людьми, в том числе и мной. Мы бродим, потерянные, в потемках лабиринта, прозванного жизнью, а он видит этот лабиринт сверху. Усталость и пустота была в его глазах.
– - Ты молод, Марк, - сказал магистр, - и потому я даю тебе выбор. Тебе, но не ей. Никогда не давай женщине сделать выбор - решай все сам. Будет так, как ты скажешь, только найди верные слова и действия. Позже ты поймешь, что я прав, а пока просто поверь. Я слишком долго живу, а с годами видишь в женщине все меньше загадок, - он замолчал, задумчиво приглаживая длинные волосы, столь же выцветшие, как и глаза.
– Верни или убей!