Исход
Шрифт:
Его человек работал писарем при Тын-Карантыне и был сведущ во многих тайнах Высочайшего Гурта. Он еще раз бегло пробежал донесение. Быстрая Вода заканчивала свой путь в самой дальней от Города Южной степи. Именно там, по преданию, и появились первые степняки. Их вскормила своим молоком священная кобыла Лао-Тын. И там до сих пор находится Сердце Высочайшего Гурта. Как ни пытались добраться до него Великий Город и Белые скалы, но удаленность и просторы окружающих его степей не позволили этого сделать. Из тех данных, которые по крупицам собирались разведчиками начиная со времен правления Арчи Мудрого, выходило, что там находится большой и процветающий оазис. Насколько
Из донесения агента, которое сейчас держал в руках Верховный, выходило, что Сердце Высочайшего Гурта подверглось масштабному нашествию лесных тварей. Как они до него добрались, было не совсем понятно. Но сейчас не это главное. В послании делался упор на то, что большая территория оказалась заражена Лесом и, возможно, степняки ее скоро оставят. Слово «оставят» было несколько раз подчеркнуто.
Верховный задумался. Не доверять своему агенту у него не было никаких оснований. Напротив. От него он получал хоть и очень редкие, но всегда полностью достоверные сведения. И какими бы невозможными они поначалу не казались, но всегда подтверждались с течением времени. Верховный помассировал себе виски.
– Но чтобы Гурт ушел со своей Священной Земли? Это было просто неслыханным. Да что значит, Ушедшие их забери, неслыханным? Это просто невозможно! – Верховный не заметил, что уже давно мерит залу ногами. Вернувшись в кресло, он побарабанил всеми пальцами по столу.
Что там могло такого произойти? В голове не укладывалось.
«А что вынудило бы тебя оставить Великий Город?» – задал он себе вопрос. Отвечать не хотелось.
– Да, недооценили мы Лес. А еще называемся Хранителями! – Он горько скривился. – Если это правда и Гурт покинет свою Священную Землю, то это будет означать лишь одно – война. Большая война.
Степняки давно приглядываются к Срединным землям. С тех самых пор, как Арчи Мудрый их оттуда выбил. Но до этой поры ими двигали амбиции, жадность и злость. Теперь для степняков это вопрос жизни и смерти. С потерей единственно плодородной Священной Земли им всем не выжить.
Верховный расправил плечи.
– Есть о чем побеседовать сегодня со Стражем. И с Казначеем.
Тут он позволил себе ухмыльнуться. Последний любил поучать Стража, как надо воевать. Ни одна их встреча не проходила без этого. Особенно тому удавались рассказы о временах своей буйной молодости, как он лихо рубился со степняками и прочими разбойниками. Хотя ни для кого из Хранителей не было секретом, что Казначей дальше ворот Города никогда не выходил, а оружия так вообще панически боялся с самого детства.
– Так, что еще? – Он загнул третий палец. – Башни. – Его густые брови сошлись на переносице. – Клео! Вздорная девчонка! Что мне с ней делать?
Была бы поменьше, всыпал бы по первое число и все разговоры! А тут… – Верховный в бессилии развел руками. Потом, поймав себя на этом неподобающем правителю жесте, улыбнулся. – А ведь молодец, паршивка! Больше трех тысяч человек спасла. Ни с кем не согласовала и всю ответственность на себя взяла. Ну вылитая мать! – Верховный крякнул в кулак. – Ну, об этом мы еще с ней потолкуем! Вернется на днях, покажу ей как самоуправство чинить! – Он даже пристукнул ладонью по столу. – Башни. Как бы то ни было, но и здесь мы оплошали. Пока есть достоверные сведения о трех ближайших. – Его лицо застыло. – Все три уничтожены Лесом. Спасены и эвакуированы только эти самые три тысячи беженцев.
Во всех случаях имело место дезертирство. К чести Стража, в основном бежали вольнонаемные. Оставалось только надеяться, что оставшиеся семь башен сея участь миновала.
– Ты сам-то в это веришь? – Верховный в очередной раз горько вздохнул.
– И что теперь делать? Это ведь крах. Крах всей многовековой системы. Теперь-то ясно, что надо было прислушаться к робким, еле слышным голосам, которые говорили, что пора заняться преобразованиями. Так сказать, сближением жителей Города и Прилесья. А теперь что? Их вера в Хранителей подорвана, если не сказать утрачена. Эх! Как же раскалывается голова! – Верховный расстегнул сдавливающий его ворот. В этот момент в двери постучали, и, не дожидаясь разрешения, в залу вбежал запыхавшийся Судья:
– Клео! – выкрикнул он, жадно дыша.
– Что с ней? – Верховный даже привстал с кресла.
– Переправилась на ту сторону! – Судья, наконец, сумел справиться с отдышкой. – Мой источник сообщает, что они направились в сторону Леса! – Они? – Верховный, чуть успокоившись, снова опустился в кресло. Главное, жива. – С кем?
– С альваром и еще тремя лесовиками.
Верховный прикрыл глаза. Судья еще что-то говорил, но он его не слышал.
«Неужели это не выдумка?» – в который раз спрашивал он себя. Эти предания и то, о чем предупреждала незадолго до своей кончины его любимая жена, мать Клео? Наконец Верховный открыл глаза и тихо произнес:
– Чему быть того не миновать!
Ему не понравился взгляд, которым его украдкой одарил Судья.
Глава 9
Ник поймал себя на мысли, что испытывает дежавю. Впереди грузно и, как всегда, неторопливо переставляя когтистые лапы, шли ленивцы. В повозке, среди многочисленных мешков со всякой всячиной, которой их снабдила в дорогу сердобольная Лола, виднелась бородатая голова Шептуна. Сит шел рядом и, что-то насвистывая себе под нос, время от времени подгонял ленивцев длинной жердью. Колеса повозки монотонно поскрипывали, нагоняя дремоту.
Правда, ландшафт разительно изменился. Ник совершенно не узнавал дорогу, по которой пару месяцев назад он, Сит, Шептун, Рон и Валу двигались к переправе. Было такое ощущение, что всю растительность, пусть и скудную тогда, срезало исполинской бритвой. Вокруг простиралась безжизненная, каменистая пустыня, с редкими, словно обглоданными холмами.
Тварей за весь их долгий дневной переход они не встретили ни одной. На пути иногда попадались грязно-зеленые «кляксы», как про себя назвал их Ник. Тогда Шептун вел всех в обход, стараясь близко к ним не приближаться.
Кляксы были разных размеров и напоминали расплескавшийся во все стороны густой кисель. Иногда они сливались между собой раскинутыми, словно щупальца, рукавами и покрывали большие пространства. Если долго приглядываться, то можно было заметить, что эта масса живая. Иногда по ней пробегала легкая дрожь или вся поверхность целиком вдруг начинала ритмично вспучиваться и оседать. Тогда казалось, что клякса дышит. Ник один раз, любопытства ради, зашвырнул в одну из них увесистым камнем. Тот с чавкающим звуком плюхнулся в густую массу, погрузившись в нее наполовину. Какое-то время ничего не происходило. Затем кисель начал наползать на него со всех сторон, пока полностью не поглотил. Ник поинтересовался у Шептуна, что это за пакость такая. На что старик ответил, что, мол, когда прорастет, тогда и узнаем. Давно привыкший к столь исчерпывающим ответам Ник к Шептуну больше не приставал.