Искатель, 1997 № 10
Шрифт:
Капитан Гурьев, старший в спецгруппе разминирования пожал руки милиционерам.
— Что тут у вас?
— Да вот… — Костюрин вдруг утратил запал и посмотрел на Ермолаева.
— Машина в розыске, товарищ капитан, — стал объяснять сержант. — Мы ее обнаружили. Однако возникло подозрение, что возможно она заминирована.
— Почему?
Капитан Гурьев был скептиком и знал, насколько велики глаза у страха.
— Две причины. — Ермолаев смотрел открыто и уверенно. — Тачка из губернаторского
Гурьев подошел к джипу, заглянул внутрь.
— Это провода зажигания.
— Так точно, потому и странно. Ключ в замке. Можете убедиться.
— М-да, логично. — Глаза Гурьева стали задумчиво-сосредоточенными. Он повернулся к песику, которого пиротехники привезли с собой. — Ну что, Бурбулис, поработаем?
Пес завилял хвостом, выражая готовность заняться делом.
Ермолаев с удивлением смотрел на собаку с таким странным именем.
Гурьев, встретившись взглядом с сержантом, улыбнулся.
— Старательный пес. Верно, Бурбулис? — И подал команду — Вперед! Ищи!
Собачка осторожно забралась внутрь машины, походила там, тщательно обнюхивая все, что ей было доступно. Потом выскочила наружу и растерянно завиляла хвостом. По ее виду можно было понять — пес извиняется за то, что ничего не обнаружил.
— Бывает, — сказал Гурьев.
Заработала рация Костюрина. Сквозь хрипы эфира до слуха всех, кто стоял рядом с капитаном, донесся строгий голос полковника ГАИ.
— «Северный-пять», сейчас к вам прибудет мой зам. Передайте ему машину. И все. Прекращайте дело. Им займутся другие.
— Шишки, — Костюрин понимающе улыбался, — это нам, пролетариям. А вот запахло пирогами — их разберут другие.
Гурьев кивнул, соглашаясь.
— Иначе и не бывает. Такова сельская ви, как говорят французы.
Телефон в кабинете областного военкома полковника Грушина забился длинным беспрерывным звоном, словно возвещал начало войны или объявлял пожарную тревогу.
Не любил полковник таких звонков. Любая тревога, даже учебная, никогда военным хорошего не сулила.
Грушин взял трубку быстро, но осторожно, будто боялся обжечься.
— Слушаю.
— Господин Грушин? — Женский голос певуч и мелодичен. — С вами будет говорить губернатор.
По-хорошему, если верить историческим анекдотам, Грушину полагалось бы встать, но он лишь нервно засучил ногами по полу.
— Федор Николаевич? Здравствуйте…
Даже по властному низкому голосу угадывалось высокое положение его обладателя.
— Здравия желаю!
Назвать звонившего по имени и отчеству Леонидом Викторовичем Грушин постеснялся — не настолько они близки с Немцевым. Назвать его «господином губернатором»
— Федор Николаевич, не могли бы вы заехать ко мне? Допустим, минут через двадцать?
— Так точно, сейчас выезжаю.
Наверное, еще целую минуту Грушин с удивлением слушал короткие гудки отбоя — не почудилось ли? Только потом осторожно положил трубку на аппарат.
Федор Николаевич Грушин был человеком мечты. Став курсайтом военного училища, он трепетно мечтал о лейтенантских погонах. Золотые прямоугольники с маленькими серебристыми звездочками на плечах снились ему по ночам. Слушая лекции он иногда рисовал на полях тетради заветные символы Имперского чина, периодически меняя количество звездочек на них. Конечно, в сторону увеличения.
Став лейтенантом и получив под команду стрелковый взвод, Грушин быстро понял, что сделать карьеру можно только в случае, если правильно выбрать для себя лидера. А лидером мог быть человек старший по званию, высший по должности и главное, имевший нужные для карьеры родственные связи.
Грушин заметил, что в Советской Армии получают назначения на хорошие должности и быстро растут в чинах сыновья полковников, еще быстрее — сыновья и зятья генералов.
Маршальских детей Грушин не встречал, но знал — им-то уж дороги открыты, и красный свет на въезде никто не включи.
Таланты при наличии родства для карьеры никакого значения не имели. Так советская система, подрывая собственную устойчивость, заполняла руководящие верхи людьми, ориентируясь не на их способности, а на родственные связи, на личную преданность и готовность прислуживать.
Подобное положение нисколько не тревожило гражданских чувств Грушина, напротив, оно даже радовало его: командиром батальона, в который его назначили, оказался сын генерал-лейтенанта Баринова, на которого можно было делать ставку.
Грушин сделал ее и не прогадал. Майор Баринов полез вверх и поволок за собой услужливого лейтенанта, который и за пивком без оговорок мог сбегать и анекдот рассказать, и девочек привести на холостяцкий междусобойчик.
К тридцати трем годам Грушин стал полковником и получил на значение на должность областного военного комиссара. Переход из строя в военно-территориальные органы потребовал перестройки ориентации. Нужно было менять лидера.
Грушин выбрал для этой цели Леонида Викторовича Немцева — губернатора. Оставалось найти подходы к нему. И вдруг звонок…