Искатель. 1970. Выпуск №6
Шрифт:
На протяжении двух с половиной веков остров был своеобразным «сейфом» многих судов почти всех морских держав. Приставали к его берегам и корабли под черным вымпелом «Веселого Роджерса», украшенные черепом и двумя скрещенными костями.
И вполне понятно, почему за последние сто лет посетило его более пятисот экспедиций робинзонов наживы.
Самой последней была высадка трех французов в 1963 году. Жан Портель, Клод Шальес и Робер Вернь отправились не столько за сокровищами, в существование которых они, откровенно говоря, верили не очень, сколько за материалом для серии радиорепортажей и книги.
Главным для них была встреча
Но приключение, это капризное дитя судьбы, чаще всего нежданно: негаданно сваливается на долю человека, когда он не подготовлен к свиданию с ним, и, наоборот, долго играет в прятки с теми, кто специально отправился на его поиски. Трое французов решили «затеряться» на острове и потому не взяли радиопередатчика — чтобы не было соблазна дать о себе знать в эфир. Зато у них был магнитофон со множеством кассет, фото- и киноаппаратура. Впрочем, говорить о снаряжении экспедиции нет надобности, ибо подготовлена она была из рук вон плохо. Второпях французы забыли, скажем, взять сахар, зато погрузили запас дрожжей, которого хватило бы на выпечку хлеба для всего Сан-Хосе. Все это было непростительно, особенно для старшего из них, Робера Верня, опытного путешественника, ходившего несколько раз в группе отважного вулканолога Гаруна Тазиева.
Правда, все-таки надо отдать ему и должное. Приехав в Сан-Хосе, группа раскололась. Вернь настаивал, что надо как следует подготовиться, а двое молодых его спутников торопили с немедленной высадкой. Вернь колебался. Уж очень несерьезно выглядело это предприятие. Вскоре он заявил французскому консулу, что с первым же пароходом возвращается домой. В тот же вечер Портель и Шальес подошли к нему в баре.
— Робер, — сказали они, — если ты не едешь с нами завтра на остров, мы шлем телеграмму в Париж нашему адвокату с требованием начать против тебя дело о возмещении убытков.
Довод возымел свое действие. Так французы оказались на Кокосе.
Ровно месяц спустя после высадки, в пятницу 21 декабря 1963 года, искатели приключений решили обогнуть остров на резиновой лодке и высадиться в труднодоступной бухте. Внезапно налетевший шквал подхватил суденышко и с маху ударил его о скалу. Жан Портель и Клод Шальес тут же утонули. Вернь, по его словам, не услышал даже их криков. Ему самому удалось ухватиться за лодку и кое-как выбраться на берег.
Вот при каких обстоятельствах 42-летний француз начал свою робинзонаду.
Но, строго говоря, можно ли назвать робинзонадой 51-дневное пребывание Верня на Кокосе?
Вернь не страдал от голода; у него была одежда. Но над ним тяжким камнем довлел страх — гнетущий страх одиночества. Он не пытался занять деятельностью однообразие дней. Он пассивно ждал, с каждым днем все глубже впадая в депрессию. Под конец у него начались галлюцинации. До боли всматриваясь в горизонт, он видел корабли, много кораблей… Вот они один за другим проходят чередой мимо… Вернь кидался к драной автопокрышке, плескал на нее из канистры бензином и поджигал, поднимая к небу черный султан дыма. Ничего. Ах, как он клял себя сейчас за то, что они не взяли рацию!..
Незадолго до несчастья на Кокосе другой француз, телевизионный репортер Жорж Декон, отправился на необитаемый остров в Полинезии, чтобы провести там полгода. Но спустя четыре месяца он не выдержал и дал в эфир отчаянный «SOS». А его, Верня, так скоро никто не услышит… Чудовищно!
«Я боюсь…»,
Через два месяца костариканский сейнер, шедший на лов тунца, заметил случайно сигнал на острове и взял на борт Робера Верня. История эта получила большую огласку. Не только потому, что случилась беда, не только потому, что было назначено полицейское расследование обстоятельств гибели двух молодых французов. «Дело Верня» показало, что и для представителя современной цивилизации одиночество — тема, которую толкуют в самых разных аспектах философы, социологи, психологи, — остается в конечном счете самым тяжелым испытанием.
Лев КОНСТАНТИНОВ
СРОЧНАЯ КОМАНДИРОВКА
ОФИЦИАНТКА
Было душно. Солнце застыло перезрелым персиком. Такое же багровое до черноты, оно неподвижно висело в самом центре побледневшего от жары небосвода. Из него, казалось, вот-вот брызнет сок. Тенты ресторана на крыше гостиницы прокалились и провисли, как листья городских тополей. Город медленно плыл в раскаленных потоках воздуха.
Официантка Лида лениво подошла к столику. Олег попросил воду со льдом. Лида немножко оживилась.
— Есть коньяк, вино. Воды нет.
— Мне простой воды, из крана, — Олег чувствовал, как подступает к сердцу злость.
— Есть шашлык, тушеная баранина, — Лида торжествующе посмотрела на Олега, — воды нет.
Похоже, она развлекалась.
— В холодильнике у вас есть лимонад, — уверенно сказал Олег.
Лида обиделась.
— Я честный работник общественного питания, — ответила она с достоинством. — Чего нет, того нет. А вы бы, гражданин журналист, попросили зеленый чай, в такую жару в самый раз.
— Сидела? — раздражение Олега против его воли вырвалось наружу. В гостинице он жил уже давно, и ежедневная грубость официантки наконец-то вывела его из себя. Определить, что официантка побывала в местах не столь отдаленных, было не так уж и сложно: на пальцах правой руки у нее было едко-сине вытатуировано; «Л-И-Д-А».
Лида усмехнулась:
— Не сидела, а отбывала срок наказания. И как видите, посчитали, что снова могу работать в торговой сети.
— Все-таки поищи бутылку воды, — уже остывая, попросил Олег.
— Ладно уж, принесу вам лимонад. Для себя берегла.
Лида неторопливо прошествовала к холодильнику. Обернулась:
— Тут, кстати, вам записку оставили.
В записке — четыре строки. Ровные строчки, каллиграфический почерк: «Журналист! Не лезь не в свои дела. Пиши очерки о передовиках труда — для тебя же лучше. Если в двадцать четыре часа не покинешь город, будем принимать меры». Подписи не было.
— Кто оставил?
— Лежала на столике. Народу прошла за обед уйма. Всех не упомнить. А на бумажке надпись: «Журналисту в собственные руки». Вы у нас один из работников печати.