Искатель. 1971. Выпуск №5

Голубев Глеб Николаевич

— Хоть несколько снимочков сделаем!

Аркадий Платонович только успевал поворачивать то в одну сторону, то в другую мощную, багровую шею, туго стянутую воротничком. Со своим круглым добродушным лицом и высоко приподнятыми белесыми бровями, придававшими ему удивленное выражение, он сейчас смешно напоминал филина, пытающегося отбиться от напавшей на него средь бела дня стаи крикливых ворон. Я даже ему посочувствовал: какой уже рейс ходит наш Аркадий Платонович по морям и океанам со своенравной компанией ученых, а все никак не может привыкнуть к их неожиданным капризам и «заскокам»,

но и я не преминул атаковать его:

— И для печати эти снимки будут очень интересны, Аркадий Платонович. Ведь уникальные! Вы подумайте: ни один советский корреспондент еще на острове не бывал.

Мой расчет был точен: к прессе наш Аркадий Платонович относится с каким-то пугливым уважением (я подозреваю, что какой-нибудь журналист причинил ему однажды немало хлопот…).

— Но ведь мы же не будем высаживаться! — попробовал отбиваться капитан, но тут же безнадежно махнул рукой, вытер белоснежным платком взмокший затылок, позвонил на мостик и приказал вахтенному штурману изменить курс так, чтобы пройти возле самого острова Абсит.

— В пределах безопасности, прикиньте там по карте. И в лоцию загляните! — добавил он.

Вахтенный, видимо, довольно живо выразил свое недоумение, потому что капитан многозначительно пояснил, поведя выгоревшими бровями в нашу сторону:

— Ничего, ничего. Эти просят.

А потом, побагровев, буркнул:

— Выполняйте! — и сердито бросил трубку.

По крайней мере за час до подхода к острову все уже высыпали на палубу с фотоаппаратами. Тут были не только научные сотрудники, слышавшие рассказ Волошина, но и немало матросов — видно, предания о пиратских кладах уже пошли из уст в уста.

Не было только самого Волошина.

«Вдруг он все это просто сочинил? — подумалось мне. — От Сергея Сергеевича можно этого ожидать. Что, если и никакого острова Абсит вовсе не существует? Что-то он долго не показывается… Как это переводится? Остров «Пусть не сбудется!» или «Не дай бог!»? Чертовщина какая-то. Хотя, впрочем, ведь капитан подтвердил, что он существует, раз согласился изменить курс…»

Потом уже я узнал, что скалистые, обрывистые берега острова, отвесно вздымающиеся без малого на двести метров, почти всегда окутаны дождевыми облаками. Этот серый саван сливается с морем, скрывает их, и они выступают зловещим призраком из серой мглы лишь в последний момент, когда подплывешь к острову совсем близко.

Как опытный актер, Волошин появился на палубе как раз в тот момент, когда на баке кто-то самый глазастый крикнул:

— Вот он, остров! Земля-а-а!

Ветер разметал клочья тумана, открывая обрывистые берега, ощетинившиеся лесом. Вершины скал кутались в облаках. Какое дикое, нелюдимое место! Хотя наступал вечер, даже на палубе было тепло и душно, как в парилке, но при виде этих угрюмых скал я невольно зябко передернул плечами. От них так и тянуло могильным, промозглым холодом… Или это просто наваждение от пиратских историй Волошина?

— Смотрите, крест! — воскликнул кто-то.

— Где? Где?

В самом деле, на вершине прибрежной скалы, почти цепляясь за низко нависшие облака, торчал зловещий черный крест. Наверное, он был огромен, если виделся издалека.

Вокруг наперебой щелкали затворы фотоаппаратов. Капитан честно исполнил обещание, мы шли всего в какой-то сотне метров от мрачных берегов. Но все-таки хотелось приблизиться к ним еще: что разглядишь с такого расстояния?

Многие с негодующим ворчанием поглядывали в сторону капитанского мостика и снова спешили щелкнуть фотоаппаратом, выбирая кадрик получше.

А тут еще стремительно стало темнеть, как и предупреждал капитан. В тропиках ведь сумерек практически нет. Просто солнце вдруг начинает словно валиться в море, а вместо него так же стремительно на небосвод вылезает месяц. В этих местах он похож больше не на серп, как мы привыкли, а скорее на ухват, торчащий рогами кверху. И вот уже солнца как не бывало: над ночным притихшим морем сверкают яркие звезды, и далеко, до самого края горизонта, тянется золотистая лунная дорожка, которую моряки издавна прозвали «дорогой к счастью».

Остров «Не дай бог!» с пиратскими кладами быстро прятался в темноте, навсегда скрывался из наших глаз. Вот уже чуть заметна у подножия закутанных в облака скал светлая полоска песчаного пляжа…

— Что это за крест, Сергей Сергеевич? — окружили мы Волошина.

— Точно неизвестно, но, кажется, его поставила еще в восемнадцатом веке отважная «леди удачи» Мэри Бластер в память о своем дружке Александре Скотте, прозванном Бичом Божьим, — пояснил Сергей Сергеевич тоном уставшего экскурсовода. — А бухточка эта, кажется, называется бухтой Забвения…

И вдруг мы притихли и начали переглядываться. Нет, мне не показалось. Не я один, а все столпившиеся на палубе услышали неожиданный крик!

Снова и снова с тоской и призывной мольбой звучал он над сумрачным морем. А потом вдруг там что-то вспыхнуло, запылало. Над пляжем заметался тревожный огонек…

Кто-то размахивал факелом, подавая нам сигналы.

Это был, несомненно, зов о помощи!

Застопорили машину, потом развернулись и малым ходом осторожно двинулись к берегу, пытаясь отогнать сгустившуюся тьму лучами прожекторов. В их свете все выглядело нереально: полосы тумана, тянущиеся над водой; оскаленные клыки скал; черная фигурка, приплясывающая на песке возле самой воды, исступленно размахивающая руками, а позади нее так же скачет и кривляется черная огромная тень.

— Кто это? — растерянно спросил я у Волошина.

Он пожал плечами.

— Не знаю. Какой-то новый Робинзон. Или вы думаете, будто я его тоже выдумал?

Спустили шлюпку, и матросы, дружно нажимая на весла, быстро погнали ее к берегу. А мы все провожали ее глазами.

Вот шлюпка развернулась… Осторожно, по всем правилам подошли кормой к берегу… Крепкие матросские руки подхватили бросившуюся навстречу шлюпке через пенную полосу прибоя черную фигурку… И вот они уже плывут обратно.

Но тут прожектор погасили, чтобы не слепить рулевого на шлюпке, и она пропала в темноте, показавшейся еще гуще и непроницаемее, чем прежде.