Искатель. 1976. Выпуск №1
Шрифт:
— От ста до двухсот рубликов.
Это он точно сказал — я ведь и без него знаю цены, немало мне пришлось повозиться с делами фарцовщиков.
— Вот смотрю я на ваш стереофоник, иконы, на ваши диски и на вас самого, Чебаков, и является моим очам зрелище модного молодого человека, который весь из себя расклешненно-приталенный, в рубахе «суперральф» — ворот на четыре удара, с золотыми «зипами», в джинсовом костюме, да не в каком-нибудь там «запальном», а в самом что ни на есть фирмовом «вранглере».
— «Лэвис-коттон», — спокойно поправил меня Чебаков. — Можете добавить еще Байтовые траузера с задвигалами. [1]
—
1
Белые брюки клеш на «молниях» — Жаргон фарцовщиков (искаженное англ.).
— С каких, мол, шишей?.. — усмехнулся Борис.
— Ага! Совершенно точно! Вы уж помогите мне, а то уйду я от вас, не спросив по застенчивости, а окажется, что я свое счастье проморгал — мог бы и сам во «вранглер» одеться, на «зипах» золотых и диски «незапиленные» по две сотни покупать. Иначе беда прямо — у меня-то зарплата вашей побольше, а пластинки только с Ивом Монтаном покупаю.
— Конечно, научу, — готовно согласился Чебаков. — Чтобы разбогатеть, надо всегда помнить о трех вещах. Первое — бережливость. Второе — бережливость к сбереженному. Третье — бережливость к бережливо сбереженному. Вот и все.
Молодец парень. Нахал. Дерзкий. Видимо, ему удалось сорвать приличный куш, и он на время «завязал», и наглость его от ощущения сиюминутной безопасности. Ну и конечно, он от природы болтун: есть такие мужики-краснобаи, для которых молчание — каторга, и пускай с риском для головы, а удержаться от трепотни-выпендривания не может.
— …А когда живет человек красиво, в честном достатке, то у других это в глазах сразу троится, и, как говорит наш бывший участковый Поздняков, «живешь не по средствам получаемой зарплаты»!
— А почему «бывший»? — быстро спросил я.
Чебаков задержался с ответом всего на мгновение, но я ощутил это мгновение как еле слышную склейку на магнитофонной ленте.
— Да что-то не видать его давно. То ко мне через день таскался, а то уже вторую неделю не видать…
Нет, если он и знает что-нибудь про историю с Поздняковым, то все равно сейчас не скажет. Его можно прижимать, если есть какие-то на него «компроматы», тогда, изворачиваясь, он снова стал бы болтать и обязательно в чем-нибудь протрепался. А так не скажет. И черт с ним! Паразит — одно слово.
— Ну что же, Чебаков, не захотели вы со мной пооткровенничать. И создалось у меня впечатление, что наши исправительные учреждения в работе с вами оказались не на высоте. А-а?
Чебаков откровенно, почти радостно захохотал, и я окончательно уверился, что сейчас ему нас бояться нечего.
— Это вы, инспектор, совершенно напрасно думаете. Я же вам сказал, что я совсем безобидный, как бабочка. Пользы вам от меня немного, но и вреда никакого…
Он стал укладывать на полке пакеты с пластинками, и неожиданно из стопы выскользнула, плавно перевернулась в воздухе фотография и упала на пол рядом с моим креслом. Я поднял ее и внимательно рассмотрел: красивая, совсем юная девушка, закрывающая одной рукой глаза от солнца, а другой обнимающая за плечи улыбающегося Бориса Чебакова…
Я очень люблю приключенческие кинофильмы. Хорошие, плохие — они мне все нравятся хотя бы потому, что я никогда не могу угадать, кто там в них злодей. Их всегда много — кандидатов в злодеи, у каждого есть какой-то подозрительный штришок в поведении или биографии, и когда уже совсем нацелился на кого-либо из них, тут-то и выясняется, что есть еще один — гораздо хуже прежних, но в конце концов виновником оказывается самый обаятельный, приятный и мирный человек.
На работе у меня всегда возникают трудности как раз из-за того, что этих кандидатов совсем нет. И это намного сложнее, чем работа с десятью почтенными подозреваемыми, среди которых наверняка есть один злодей.
Спускаясь по лестнице из квартиры Чебакова, я окончательно понял, что без каких-то мало-мальски реальных кандидатов мое дело с места не сдвинется. Самый соблазнительный вариант, при всей его трудоемкости, — искать преступника среди возможных врагов или недоброжелателей Позднякова — себя не оправдывал. Это тебе не классическая композиция в купе вагона или в загородном доме, отрезанном от мира обвалом, и незапертая маленькая гостиница, куда никто не входил и не выходил. На участке Позднякова проживает девять тысяч человек — как в приличном районном городке, и к ним ко всем не прицелишься: кто из них самый обаятельный, незаметный и приятный, чтобы в нем отыскать преступника. Самый плохой из них — из тех, что вступали с Поздняковым в конфликт, — мог бы в самом крайнем случае ночью в подворотне ударить его кирпичом по голове. Но то, что произошло!.. Нет, вряд ли кому-нибудь из них по силам провернуть такое дерзкое преступление среди бела дня.
Вчера мне в голову пришла еще одна мысль: а что, если мы совершенно произвольно объединили два не связанных между собой эпизода и от этого история с Поздняковым приобрела зловещий характер? Ведь со слов Позднякова мы представляем себе события таким образом: преступник устроил ему ловушку, отравил его, и когда тот утратил контроль над собой, вывел его со стадиона, украл пистолет и удостоверение, а самого бросил на газоне.
Но ведь может быть еще одна версия. Полностью доверяя словам Позднякова, я могу предложить и гораздо более скучную идею: я сам слышал о многих случаях патологического опьянения с потерей сознания от минимальных доз алкоголя. Это может произойти от невротического состояния, от перегрева, от пищевого отравления. Вот если Поздняков действительно патологически опьянел от бутылки пива на тридцатиградусной жаре, не помня себя выбрался со стадиона и залег на траве, то пистолет и удостоверение из кармана мог у него спереть «чистильщик» — особо отвратительная порода воров, которые обрабатывают пьяниц…
Неспешно раздумывая обо всем этом, я дошел до автомата и позвонил Халецкому.
— Для вас есть новости, — коротко буркнул он. — Хорошие.
— Что, меня в майоры произвели? — спросил я.
— Эти новости запрашивайте в управлении кадров. А у меня только серьезные дела.
— Тогда поделитесь, пожалуйста.
— Пожалуйста: химики дали заключение, подтверждающее слова Позднякова…
— Яд? — быстро спросил я.
Халецкий на мгновение замялся, потом медленно сказал: