Искатель. 1976. Выпуск №5
Шрифт:
— Уж какой я дипломат, — он достал большой платок и аккуратно вытер лицо и шею, — эксперт. Да еще профессиональный.
8
Сначала Лорка хотел договориться о встрече с Эллой заранее, но, хорошенько подумав, отказался от этой мысли. Конечно же, Элла начнет гадать, зачем Федору понадобилась эта встреча, выберет для себя определенную роль и будет ее разыгрывать с таким увлечением и искренностью, что разобраться, где правда, а где вымысел, будет совершенно невозможно.
А «случайно» встретиться с Эллой было совсем нетрудно. Она жестко выдерживала трудовую дисциплину, заканчивая свой рабочий день в один и тот же час. И все-таки встреча едва не сорвалась. Хотя Лорка заблаговременно подошел к институту энергопроблем, его отвлек разговором знакомый, и Федор заметил Эллу в самый последний момент, когда она уже скрывалась за поворотом аллеи. Но узнал ее Лорка сразу: тонкая точеная фигура, туго обтянутая мягкой тканью, небольшая голова, гордо посаженная на длинную шею, легкая походка, которую вовсе не портила едва уловимая нарочитость движений бедер и кистей рук. Походка у Эллы, как и многое другое, была глубоко продумана, многократно примерена и тщательно отрепетирована.
Лорка извинился перед знакомым, прибавил шагу, легко догнал ее и, поравнявшись, сказал приветливо:
— Здравствуй, Элла.
— Лорка! — она привычно, ослепительно улыбнулась. — Рада тебя видеть.
Наверное, она и правда была рада встретить его. Их связывали добрые отношения, что было совершенно естественно, ведь речь шла об отношениях с женой товарища по космической работе.
У Эллы были нежные, но определенные, будто выгравированные черты лица, большие удлиненные глаза, тонкие брови. В пышных вьющихся каштановых волосах — крупный изумруд, привезенный со Стикса, — подарок Игоря. Лорка невольно задержал на нем взгляд. Элла сразу заметила это и погрустнела.
— Вот так, Федор, — сказала она философски-меланхолично своим хорошо поставленным голосом. И легко коснулась густо зеленого камня кончиками длинных пальцев. Как и все движения Эллы, это движение рукой было законченно, изящно и чуточку нарочито.
Лорка подумал, что если он сейчас заговорит об Игоре, то скорее всего Элла продолжит развивать философско-меланхоличную линию, ей нравилась эта роль — об этом красноречиво говорил зеленый камень, и откровенности не получится. Поэтому он отложил разговор и попросил:
— Можно я провожу тебя?
Почти не поворачивая головы, она провела по нему взглядом.
— Проводи.
— Может быть, перекусим?
— Что ты! На кого я стану похожа, если буду трапезничать по пять раз в день? Если не возражаешь, давай просто посидим.
— А почему я должен возражать? — Лорка оглянулся в по исках скамьи, но Элла, притронувшись к его руке, предложила:
— Спустимся к озеру, там прохладнее.
Этот парк, прилегающий к институту, был, конечно же, хорошо знаком Элле. Она свернула с аллеи, пересекла ленту эскалатора и вывела Лорку на крутую тропу, выбитую прямо в земле. Федор галантно предложил ей руку, но Элла шлепнула по его широкой ладони и легко сбежала вниз. Она бежала то прямо, то левым боком, то правым, удерживая равновесие раскинутыми в стороны руками, это был даже не бег, а непринужденный танец-импровизация.
В черную прозрачную воду озера грустно смотрелись старые-престарые желтеющие ветлы. На воде застыли увядшие листья и лебеди, белизна которых по контрасту с водой казалась до оскомины режущей. Двигалось, устало плыло куда-то лишь отраженное, а поэтому тусклое, стертое небо.
— Садись, — сказала Элла, взглядом показывая на место рядом с собой на скамье. И спросила: — Нравится?
— Жуть! Вот только замка не хватает. И чтоб в окошке юная дева с распущенными волосами.
— Верно, замок был бы к месту, — равнодушно сказала Элла. — Банально. Но ведь и в банальности есть своя красота.
Лорка ничего не ответил, только усмехнулся, может быть, поэтому в тоне Эллы появились сердитые нотки.
— Все канонизированное банально. Банальны египетские пирамиды, Исаакиевский собор, роденовский мыслитель, улыбка Джоконды и Дворец Труда. Привыкнуть можно к чему угодно.
Лорка слушал ее не без интереса. Элла была в чем-то права. Наверное, Элла уловила перемену его настроя, потому что покосилась на него уже с улыбкой.
— Вот я банально красива, а разве это плохо?
— Да, — рассудительно согласился Лорка, — но ты ведь не египетская пирамида. И даже не статуя.
Элла рассмеялась и деловито спросила:
— Ты уже виделся с Игорем?
— Виделся, — коротко ответил Лорка, выдерживая ее испытующий взгляд.
Элла была человеком без возраста. Сколько знал ее Лорка, она всегда выглядела одинаково: ослепительно, холодновато и молодо, но за этой молодостью опытный взгляд безошибочно угадывал и прожитые годы, и дисциплинированный недюжинный интеллект. Элла была талантливым физиком, вела отдел в институте энергетических проблем, а в свободное время увлекалась ваянием, художественной гимнастикой и танцами. У них с Игорем была шестнадцатилетняя дочь. Воспитывалась она в интернате, но дни отдыха регулярно проводила в семье. Дочь обожала свою мать, на которую была очень похожа, а к отцу относилась со снисходительным дружелюбием.
— Осуждаешь меня?
— Почему тебя? Вас обоих.
Элла ответила ему привычно ослепительной, но все-таки благодарной улыбкой. И деловито сообщила:
— Это было неизбежно, Федор. На одной любви далеко не ускачешь.
Видя, что Лорка не понял ее, она пояснила:
— Знаешь, что такое жизнь? Болото, где по трясине раскинуты более или менее надежные кочки. Проехать можно или галопом, напролом, или шагом, хорошенько выбирая дорогу. А стоит перейти на рысь, как непременно увязнешь и выпачкаешься в грязи.
Она пожала плечами удивленно, без сожаления.
— Мы ведь никогда не были с Игорьком друзьями. У него своя жизнь, у меня своя, у него космос, у меня Земля; у меня одни идеалы, у него другие. Мы были любовниками, Федор. Искренними и пылкими любовниками, но не единомышленниками. Когда мы неслись вскачь и в ушах свистел ветер, все было хорошо. Но стоило сбавить ход, как мы начинали тонуть в трясине будней.
Элла говорила искренне, мало того — искренне ведь и лгут — она говорила сущую и горькую правду, хотя в ее голосе не было и намека на горечь, разве что самая легкая ирония. Она ухитрилась прожить с Игорем семнадцать лет, но это были годы длинных разлук и коротких встреч-праздников, когда жизнь у них действительно неслась вскачь.