Искатель. 1978. Выпуск №3
Шрифт:
Уэлливер стал рыскать в поисках места и оставил меня одного. Встав поудобнее, я сунул руку в карман и нащупал там кнопку. Я затаил дыхание — Бакли говорил и об этом — и мягко нажал ее. До слуха моего донесся еле слышный щелчок, и я понял, что снимок сделан.
И тут…
Я так до сих пор и не знаю, что меня выдало: то ли меня засекли следившие за игрой и порядком ставок здоровенные детины, то ли всему виной было мое застывшее от напряжения лицо. А может быть, крупье заметил, как в петлице у меня что-то блеснуло. Да какая теперь разница?
С сердцем, отплясывавшим рок-н-ролл, я посмотрел сначала направо, потом налево.
По бокам стояли два здоровенных детины. Это были не просто вышибалы, нет. Это были профессионалы. Их можно было принять за близнецов — оба тонколицые, от обоих так и веет холодным, бесстрастным профессионализмом. Кое-какая разница все же была: один чуть выше другого, у одного светлые волосы, у другого — темные. Но не больше. Во всем остальном это были близнецы: у каждого — вытянутое лицо, настоящее кувшинное рыло: равнодушный взгляд, ни признака мысли на лице, безгубый рот и квадратная челюсть.
— Спокойно, приятель, — негромко произнес светловолосый. — Без шума. С тобой хочет поговорить босс.
Они незаметно извлекли меня из толпы, и это тоже было сделано профессионально. Руки мои были зажаты мертвой хваткой. В принципе я мог кричать и брыкаться, но это как-то не пришло мне в голову.
Уэлливер как раз нашел себе место за столом и обернулся ко мне. На лице его отразилось удивление, но терять только что захваченное место он не собирался, поэтому лишь пьяно улыбнулся и проверещал что-то типа «Встретимся позже».
Двое выводили меня из толпы, а в душе моей нарастало неприятное ощущение: мне здорово повезет, если я еще кого-нибудь увижу на этом свете.
Светловолосый сказал:
— Дальше иди сам, приятель. Только без фокусов, иначе будет больно.
С этими словами «наручники» на моих кистях разжались, однако детины, словно две обученные овчарки, продолжали плотно конвоировать меня, подталкивая вперед плечами.
Никто в переполненной комнате не обратил на нас внимания.
Я, наверное, смог бы раз-другой взмахнуть кулаками и закричать «Караул!», но чего бы я добился? Мне бы как следует врезали по затылку, а потом один из этих типов объяснил бы публике, что я нализался сверх нормы и меня надо вывести.
Поэтому я не стал искушать судьбу и пошел вперед. Они провели меня через дверь так, словно я был миллионер-инвалид, которому осталось жить четыре дня и который еще не оплатил счет своему доктору.
Мы прошли к двери на другом конце короткого коридорчика. Светловолосый постучал.
Мы услышали «Войдите», и светловолосый открыл дверь.
Темноволосый ткнул меня локтем в бок, и я вошел в комнату. Что за комната — то ли кабинет, то ли гостиная? Большое окно с густо-малиновыми занавесками, у окна — стол. У стола — директорское кресло, а справа в углу — стальной картотечный
За столом в директорском кресле сидел полнотелый крупный мужчина в смокинге. Волосы — смесь рыжины и седины. На мясистом лице застыло ничего не значащее выражение. Маленькие серые глазки смотрели прямо перед собой.
На вид ему можно было дать лет пятьдесят пять — шестьдесят. Ему удалось сохранить неплохую форму, несмотря на лишний жирок. На белоснежном блокноте спокойно лежали веснушчатые, поросшие легкими рыжими волосами руки.
Темноволосый продвинулся к столу, а его коллега закрыл за ним дверь. Кажется, я слышал, как в замке повернулся ключ.
Положение было серьезное. Найди они сейчас у меня фотоаппарат… даже страшно подумать, что может быть дальше.
Человек за столом взглянул на меня, потом, вопросительно подняв брови, перевел взгляд на темноволосого.
— Посторонний, — с легкой растяжкой произнес тот.
Серые глаза полнотелого мужчины — наверное, это и был Джек Клод — снова обратились на меня.
— Прошу прощения, дружище, — начал он обманчиво мягким тоном, — но, как вы можете догадаться, мы не очень любим, когда к нам вламываются без спроса. Можно узнать ваше имя?
— Меня зовут Честер Скотт, — сказал я. — Но в чем, собственно говоря, дело? Меня привел сюда Фил Уэлливер, он мой друг.
Это сообщение не произвело на Клода большого впечатления.
— Где вы живете, мистер Скотт? — спросил он.
Я назвал адрес.
Он наклонился вперед, взял телефонную книгу, лежавшую на углу стола, и проверил мой адрес.
— Мистеру Уэлливеру давно пора знать, что он имеет право приводить сюда друзей только с моего согласия, а также после того, как они уплатят вступительный взнос.
У меня немного отлегло от сердца.
— Этого я не знал, — сказал я. — О взносе Уэлливер ничего не говорил. Я готов заплатить. Сколько?
— Двадцать пять долларов, — ответил Клод и перевел глаза на темноволосого. Тот все еще стоял рядом со мной.
— Нам что-нибудь известно о мистере Скотте?
— Вчера он был в ресторане, — ответил темноволосый. — Ходил за сцену и разговаривал с мисс Лэйн.
Меня бросило в пот.
В глазах Клода мелькнул слабый огонек. Чуть передвинувшись в кресле, он с вежливостью зубного врача, предлагавшего пациенту пошире открыть рот, спросил:
— Вы знакомы с мисс Лэйн, мистер Скотт?
— Нет. Я слышал, как она поет, — ответил я. — Мне понравилось, и я пригласил ее выпить.
— И она согласилась?
— Нет.
— Но вы заходили в ее комнату за сценой?
— Да, заходил и разговаривал. К чему все эти вопросы?
— О чем вы разговаривали?
— О том и о сем, — уклончиво ответил я. — Почему вас это интересует?
Клод взглянул на темноволосого: