Искатель. 1982. Выпуск №6
Шрифт:
В проеме двери, которая вела в комнату, стоял Монгол.
— Ты?.. — выдохнул Парфенов.
— Я, — спокойно ответил Монгол. — Чего побледнел? Или чует, кошка, чье мясо съела?
— Какая кошка? Какое мясо? — залепетал Парфенов, не в силах двинуться с места. Липкий страх вышиб из головы хмель. Николай бросил косой взгляд на мать, которая ни жива ни мертва стояла в прихожке, облизал пересохшие губы. — Ты что, Валь?..
— Я-то ничего, а вот ты… Маманя твоя, пока я тут тебя дожидался, сказала, будто обыск у вас был. А? Только давай не крути, — тихо, сквозь
Едва слышно заголосила мать.
— Цыц, старая! — прикрикнул на нее Монгол и втолкнул их обоих в комнату. — Давай-ка рассказывай, зачем менты приходили и почему они тебя отпустили?
— Да я, понимаешь… — замямлил Николай, — лопуха тут одного… ну, пьяного вез. Ну… а у него бумажник с деньгами. Ну я и… — Парфенов покосился на мать, не зная, рассказала ли она Монголу про пакет с деньгами, и решил врать до конца: — Ну а он верещать стал, милицию звать. Вот я его и по рылу… А кто-то, видно, номер машины заметил, ну… участковый с дружинниками и приперся. Поначалу-то я сдрейфил, а потом ничего… сказал, что тот лопух пьяный был и все пытался в руль вцепиться. Вот я его и выбросил из машины.
Монгол внимательно слушал Парфенова, а неосознанное чувство тревоги росло в нем все больше и больше. Он верил и не верил, но убеждался, что правильно сделал, направившись не в ресторан, а сюда, домой. Это решение пришло к нему внезапно, само собой, и он свернул к дому Николая, надеясь, что его мать откроет, а уж «запудрить ей мозги» он всегда сумеет. Правда, когда она за второй кружкой чая рассказала ему, что «к ее непутевому» милиция приходила, Монгол здорово струхнул, хотел тут же смыться, но на карте стояло слишком многое, чтобы пугаться пока что неизвестной опасности.
Третий день подряд наблюдал Монгол за домом Лисицкой, выжидая, когда старуха выйдет за покупками. Но она была или слишком ленива, или жила на старых запасах, потому что только однажды вышла в булочную и тут же возвратилась домой. Монгол в тот раз прошмыгнул в подъезд, единым махом взбежал по лестнице. Но то ли отмычка была слишком плоха, то ли замок с секреткой, дверь открыть не удалось. В другой раз, натянув парик и стараясь не показать лицо в глазок, он пришел к ней под видом слесаря-водопроводчика. Но и здесь был прокол: старуха, не открывая двери, дребезжащим голосом сказала, что «краны не текут, хозяйки нема дома и шоб приходил через неделю». Оставалась одна надежда — Парфенов, которого Лисицкая-старшая неплохо знала и которому, похоже, доверяла…
— Ладно трепаться, — оборвал Николая Монгол. — Скажи матери, чтобы вышла. Разговор есть.
Когда Марья Павловна, перекрестившись несколько раз, безвольно вышла в коридор, он почти вплотную подсел к Парфенову, сказал тихо:
— Сейчас поедем к Ирине.
— Но ведь ее дома…
— Слушай сюда, — оборвал его Монгол. — Сейчас поедем к милой Софье Яновне, которая едва не стала моей тещей, я встану в стороне, а ты нажмешь кнопку звонка. Когда старуха откроет, зайдем в квартиру, а все остальное я беру на себя.
— А
— Тебя пустит, — заверил его Монгол и с кривой усмешкой добавил: — Ты же у нее вроде приближенного лица, Ну а чтобы наверняка — позвони-ка сейчас ей. Внакладе не останешься, если все будет как надо — полкуска твои. Звони.
Окончательно струсивший Парфенов снял телефонную трубку, дрожащей рукой набрал пятизначный номер квартиры Лисицких. К телефону долго никто не подходил, но вот длинные гудки оборвались, и в трубке послышался недовольный голос Софьи Яновны:
— Ну? Я слушаю?
— Это я, Коля, — стараясь не смотреть на притихшего Монгола, выдавил из себя Парфенов.
— А-а, — недовольно протянула Лисицкая, — ты? Чего так поздно звонишь?
— Дело есть. Мужик один от Ирины привалил, просила тебе передать кое-что.
— А до утра не мог потерпеть?
— До утра?.. — замялся Николай. — Да нет, до утра нельзя. Дело срочное.
— Ну ладно, приезжай, — нехотя согласилась Софья Яновна и положила трубку.
— Молодец! — Довольный Монгол хлопнул Николая по плечу. — Скажи матери, чтобы не суетилась, через час вернешься.
Парфенов, боясь смотреть ему в глаза, кивнул согласно. Потом подтянул брюки, сказал просительно:
— Мне бы…
— Обделался, что ли, со страху? — ухмыльнулся Монгол.
Парфенов кивнул, быстро вышел в коридор и, прихватив с электросчетчика огрызок карандаша, которым обычно записывал нагоревшие киловатты, юркнул в туалет, накинул крючок, торопливо начал царапать на газетном клочке: «Мать, срочно позвони в милицию и скажи, что я с Монголом поехал на квартиру Лисицкой. Телефон в моей книжке». Затем он скатал записку в трубочку, спустил для вида воду и, когда проходил мимо кухни, незаметно сунул записку матери, прошептав едва слышно:
— Когда уйдем, прочти.
Едва закрылась входная дверь, как старушка дрожащими руками, нашептывая «Господи, упаси», развернула скатанный в трубочку клочок бумаги, сбегав за очками и нацепив их на нос, медленно, по слогам прочитала написанное и, то и дело повторяя «Господи, да что ж это такое? Упаси его, баламутного!», просеменила мелкими, старческими шажками к телефону, дрожащей рукой набрала номер.
— Милиция? Сынок, это я, Парфенова Марья Павловна. Колька мой просил, чтобы я вам позвонила… Да, Парфенов Николай. С Монголом каким-то только что уехал. Куда? К этой… К стерве… К Лисицкой.
До дома, где жила Ирина Михайловна со своей матерью, Николай и Монгол добрались быстро и без происшествий. Перед самым домом Монгол приостановился на минуту, еще раз сказал Николаю, что тот должен сказать старухе Лисицкой, и решительно шагнул в ярко освещенный подъезд. Окончательно протрезвевший Парфенов хотел было отстать, но, увидев жесткий оскал полуобернувшегося к нему Монгола, подавил начавшуюся было икоту и пошел следом. В эти минуты он молил бога, чтобы мать нашла его записную книжку и дозвонилась по нужному телефону.