Искатель. 1983. №4
Шрифт:
— Да. Ну и что?
— Там обожают таскать каштаны из огня чужими руками. И самое интересное — легко находят для этой работы наивных парней.
Андрей промолчал.
— Место здесь скверное, вот что, — добавил Аганн. — Ты даже не подозреваешь, какое это проклятое место…
— О моих подозрениях, наверное, проще судить мне.
— Немногого они стоят, если ты до сих пор пребываешь в состоянии эйфорического благодушия.
— Да? А твоя цель — встряхнуть мои нервы?
— Если бы это могло обеспечить твою безопасность… Тебе нельзя было здесь находиться. По крайней мере сегодня. Хотя бы сегодня…
Андрей посмотрел Аганну в глаза.
— Поэтому ты предлагал мне прогулку на «Казаранге»? Вот оно что… Тогда возьми на заметку: твое предложение опоздало. И кстати, заботу о безопасности ближнего не проявляют в такой неуверенной и необоснованно деликатной форме. В вакуум-створе я тебя просто не понял.
— Да, я старый осел, — проговорил Аганн, и на лице его рельефно, как никогда, обозначились скулы и желваки. — Деликатничал, это верно. А надо было выставить тебя отсюда я первый же день. Отправить обратно на том же люггере, на котором ты прилетел, черт бы побрал мою деликатность.
— Капитан, мне не нравится тон разговора.
— А я теперь сожалею, что не взял такой тон с самого начала и не вышвырнул тебя за борт вместе с твоим мандатом. Это избавило бы нас обоих от… — Аганн не сказал от чего, только поморщился. — Прежде чем приникать мандат от Морозова, надо было вызвать меня на связь и спросить совета.
— Бывает, я сам решаю, как мне поступить.
— Извини, но есть полезное правило: обсуждать кандидатуры экспертов с капитанами. Я пока еще капитан.
— Никому и в голову не приходило, что моя кандидатура тебе окажется не по вкусу. Грешным делом, и я, принимая мандат, свято верил в твое дружелюбие.
— Существуют разные ситуации. Одно дело — наши контакты в отеле «Вега», другое — на борту мертвого корабля в условиях Дальнего Внеземелья.
— Дружелюбие — это не ситуация. Это, я бы сказал, особая категория отношений в мире людей. — Андрей отхлебнул из бутылки. Добавил: — В нашем мире. — На капитана он не смотрел.
— Философствовать будешь у себя на «Байкале», — сказал Аганн. — А здесь я в ответе за твою безопасность. Ясно?
— Не очень. Перед кем?
— Перед собственной совестью. Этого довольно?
— Интересно, как вела бы себя твоя совесть, если бы экспертом на «Анарде» был кто-либо другой?
Ответа на этот вопрос капитан, по-видимому, не имел. Впервые за время беседы его ресницы затрепетали.
— А принципиальнее «если бы» у тебя ко мне ничего нет?
— Принципиальнее уже просто некуда, — заметил Андрей. Спросил: — А почему твоя совесть молчала так долго?
— То есть?
— То есть десять лет помалкивала после Оберона.
Аганн пошевелил белесыми бровями. Угрюмо пробормотал:
— Угум… Тогда иной разговор.
— Нет, — сказал Андрей, — разговор тот же. Только в ином тоне.
Уже в душевой, поливая себя антисептиками, он предчувствовал, что сегодняшний разговор зайдет далеко. Кончилась игра в безмолвного космического детектива, ну ее к лешему. Не он затеял эту беседу, но коль скоро начало положено, он доведет ее до конца. Чего бы это ни стоило. Никаких эмоций сентиментального свойства он сейчас не испытывал. Было такое ощущение, будто ему предстоял логический поединок с совершенно чужим человеком. Или нечеловеком. Даже привычному облику Мефа Аганна он больше не доверял.
— Не понимаю. — сказал Аганн, — ты экспертируешь танкер или нравственность его капитана?
— Одно другого не исключает. Танкер — будущая орбитальная база, ты — ее потенциальный комендант.
— Ты парень настойчивый, умный… но неопытный.
— Смотря в чем.
— В делах прощупывания нервных узлов человеческого несчастья. Наверное, потому, что в жизни твоей все было гладко.
«Человеческого…» — подумал Андрей. Ответил:
— Мне простительно, я еще молод, все у меня впереди. — Он кивнул на изображение «Лемура». — Ремонтник застал зеркальные кляксы?
— Ты их видел? — резко спросил Аганн.
Тон вопроса, лицо и глаза капитана Андрею в этот момент не понравились еще больше.
— Две из них финишировали на моей спине, — пояснил он, с тревогой вглядываясь в лицо обеспокоенного экзота. — Не будь я в жестком скафандре, мне сломало бы позвоночник.
— Позвоночник… — пробормотал Аганн. Тронул на ротопульте клавиш возврата: «Лемур» покачнулся и поплыл среди звезд, скользнул вдоль борта, как привидение, пропал за овалом входной двери. — Удивительно, как ты вообще уцелел.
— Что это было?
— Это была дьявольщина.
— А точнее? Мне показалось, это была струя тяжелого, как ртуть, вещества.
— Зеленую вспышку видел?
— Вспышку? — Андрей вспомнил зеленый отблеск, мелькнувший сразу после удара. — Видел.
— Дьявольщина!.. — повторил Аганн с каким-то ожесточением. И внезапно спросил, останавливая на собеседнике очень внимательный взгляд. — Ты как себя чувствуешь?
Холодея от ужаса, Андрей попытался прислушаться к своему состоянию. С трудом удалось расслабить парализованные страхом мышцы.
— Чувствую себя нормально.
— И никаких непривычных для тебя ощущений?
— Решительно никаких. Все в норме.
— Странно. По меньшей мере загадочно…
— А что я должен ощутить?
— Что? — рассеянно переспросил капитан, глядя в сторону двери координаторской. — А… Ну, прежде всего — неприятный такой… ядовито-железистый привкус на языке. Тем более что луч, как ты говоришь, угодил тебе прямо в спину.
— Так это был луч?.. Откуда?
— Не знаю. Гадать не берусь.