Искатель. 1983. Выпуск №3
Шрифт:
— Вот я тебе и говорю. Вошли они, значит, в дом. В масках. Трое. И говорят: давай ценности. А тот им: нет, говорит, у меня ничего, все, мол, немцы забрали. Тогда они начали его бить. А один примус стал разжигать.
— А примус-то зачем? — Дежурный ловко подхватил кусок сала, уложил его на краюху хлеба и протянул в окошко кассы.
— Как зачем? — Сержант взял бутерброд, изумленно, словно на ребенка, посмотрел на лейтенанта. — Штык калить…
— Зачем?
— Пытать собрались.
—
— Вот тебе и а… А дочка хозяйская в другой половине спала, она в окно вылезла и на улицу. А тут машина наша едет…
— Ну?
— Что «ну»? Взяли их. Один, между прочим, полицай бывший.
— До чего сволочи всякой война развела. — Дежурный изумленно закрутил головой и снял с плиты чайник. — Страх, до чего много.
— А то…
Зазвенел телефон, и лейтенант, с неодобрением посмотрев на него, снял трубку.
— Райотдел милиции, дежурный Слепнев. Кто?! Откуда?! Гончак? Чего тебе, Гончак? Что? Да говори ты медленнее, не кричи так, я слышу. Что?! Что ты несешь?! Стой, записываю!
Лейтенант отодвинул кружку с чаем, вытер сальные пальцы прямо о галифе, достал журнал происшествий.
— Диктуй, Гончак. — Дежурный начал писать. — Так… Так… Кто?.. Капелюх… Так… Время…
Часы на стене сипло пробили один раз.
— Понял тебя. Обеспечь сохранность места происшествия. Действуй!
— Что там? — дожевывая хлеб, спросил сержант.
— В Смолах семью перебили.
— Кто?
Дежурный посмотрел на него, усмехнулся и подошел к телефону, висящему на стене, закрутил ручку.
— Товарищ подполковник…
— Фару зажгите, — приказал подполковник Павлов. Он стоял во дворе усадьбы Капелюха, маленький, мешковатый, больше похожий на бухгалтера, чем на человека, отвечающего за борьбу с бандитизмом в этом неспокойном, прифронтовом районе.
Вспыхнул авиационный фонарь, укрепленный на длинной алюминиевой стойке, и осветил двор бледным, мертвенным светом.
Работники опергруппы делали свое дело сноровисто и привычно, сантиметр за сантиметром обшаривая двор.
Из дверей хаты вышла женщина с погонами старшего лейтенанта медицинской службы.
— Что у вас? — спросил подполковник.
— Пострадавшая приходит в себя, касательное ранение головы.
— Остальные?
Врач развела руками.
— Вся семья?
— Да, товарищ подполковник, шесть человек. Даже детей не пожалели.
— Так. Давыдочев! Где Давыдочев? — крикнул подполковник.
— Он в доме, — ответил кто-то.
— Ко мне его!
— Давыдочева к начальнику!
Молодой лейтенант выглянул в окно хаты.
— Меня?
— К начальнику.
Давыдочев подошел, на ходу застегивая воротничок гимнастерки.
— Ну, что у тебя? — Подполковник внимательно посмотрел на лейтенанта.
— Трупы…
— Я знаю, что не цветы. Конкретнее.
— Семья перебита внезапно! Следов борьбы нет. Некоторых смерть застигла в постелях. Стреляли почти в упор. Накрошили…
— Из чего стреляли?
— Из «шмайсеров». Гильз много. Пули из стены выковыряли.
Лейтенант раскрыл ладонь. На ней лежали деформированные кусочки металла.
— Еще что?
— Взяты все вещи.
— Что значит «все»?
— Шкафы и комод пустые.
— Как ты думаешь, Давыдочев, много можно взять у крестьянина?
— Не знаю. Наверное, немного.
— Правильно. Возможно, нападавшие что-то искали.
— Явных следов нет.
— Смотрите лучше. А может быть, они нашли сразу…
— Товарищ подполковник! — К начальнику подошел высокий пожилой майор. — Следы сапог обнаружены, размер сорок второй, судя по рисунку подошвы, сапоги наши, армейские.
— След загипсовали?
— Так точно. Вот пачка от немецких сигарет «Каро».
Майор протянул начальнику раздавленную сапогом синюю коробку с золотыми буквами.
— Так. — Подполковник взял коробку, шагнул в свет фонаря, поднес ее к глазам. — Интересно. Вы уверены, что ее оставили нападавшие?
— Уверен.
— Почему?
— У убитого найден большой запас табака-самосада.
— Это ни о чем не говорит. Можно курить и то и другое.
— Не думаю.
— Давыдочев, — повернулся Павлов к лейтенанту, — потерпевшая может говорить?
— Пока нет.
— Срочно ее в город, в госпиталь. Где председатель сельсовета?
— Вот он. — Давыдочев кивнул в сторону сидящего на бревне Волощука.
Павлов пересек двор, подошел к председателю. Тот торопливо начал нашаривать костыли.
— Сидите, сидите. Я тоже присяду. Настоялся. Так как же это, Советская власть?
— А вот так! — Волощук выплюнул цигарку. — Я власть до заката. А потом мы на заячьем, извините, положении.
— Кто «мы»?
Волощук, усмехнувшись, недобро хлопнул ладонью по торчащему за поясом револьверу.
— Есть еще оружие?
— Трехлинейка.
— Я распоряжусь, чтобы вам оставили автомат.
— Лучше «дегтяря» или МГ и патроны, конечно.
— Оставим. Вы видели машину?
— Да.
— Какая марка?
— Навроде как у вас.
— «Додж»?
— Он. На такой же машине вчера под вечер приезжали капитан и трое бойцов. Торопились в Гродно. Решили ехать через лес.
— Приметы их помните?
— Товарищ подполковник, — подбежал Давыдочев, — в сарае пилотку нашли, нашу, офицерскую.