Искатель. 1987. Выпуск №6
Шрифт:
— Чок!.. Чок!.. — хлюпала вода в кране.
— Не представляет серьезной опасности, — повторил Мазин.
— Чок!.. Чок!..
Он посмотрел на часы. Стрелки показывали шесть. Это могло быть и шесть утра и шесть вечера. Времени не существовало.
По радио заиграла музыка. Мазин выдернул шнур. Кухня была тесной. Стены давили. Холодильник щелкнул и замолк — будто умер. Что-то еще оставалось. Да, убедиться самому. Он встал. Твердая корка хрустнула под ногами.
Лестница была пуста. Двор был пуст. Плотная тишина до краев заполняла его. Наверное, все-таки шесть утра. Хорошо бы сейчас поспать часов восемьдесят. Чугунные веки
Он вышел на улицу. Дрожало голубое марево. Солнце сияло в плоских окнах. Метрах в пяти от подворотни начиналась трава: светло-серая, в белых прожилках — цвета пепла. Все правильно. Мазин, как автомат, ступил на нее. Сразу почувствовал лед сквозь подошвы.
— Не представляет серьезной опасности, — сказал он.
Впереди, на середине мостовой, асфальт вспучился горбом и раскололся. Деревянная урна вылезла из земли. Трава сейчас же бесшумно обступила ее широким кольцом.
— Пожалуй, пора, — сказал Мазин.
Посмотрел в небо. В синеве растворялись тонкие перистые облака. Звезда горела.
— Мы слишком разные, — подумал он. — Может быть, это и не Вторжение, но мы слишком разные. Нельзя ездить без колес. Мы никогда не поймем друг друга.
Повернул обратно. Пересек двор. На лестнице опять никого не встретил. Дверь была открыта. Он забыл про нее. Квартира дохнула жаром. Паркет в комнате скрипел. Окно распахнулось, содрав засохшую краску. У него был шестой этаж. Далеко внизу, в квадратике двора, уже появилась стеклянная мельница. Вращалась, позвякивая колокольчиками. Солнце весело вспыхивало на прозрачных лопастях.
Пора.
Он залез на подоконник. Сдвинутый поникший цветок упал на пол и разбился. Наружный карниз был грязный. В голубином помете. Очень хотелось икры. Мельница, разбрызгивающая по стенам солнечные зайчики, вдруг остановилась — как вкопанная.
— Все правильно, — подумал Мазин. — Запереть дверь. По крайней мере, это я могу сделать.
И, закрыв глаза, помогая себе руками, перевалился через карниз.
8
Потеря всей зоны Контакта. Потеря пространственных координат. Полная элиминация семантики. Выход из зондажа. Отключение донорской группы.
Андерс БОДЕЛЬСЕН
ЗАДУМАЙ ЧИСЛО
Борк ушел из банка последним. У него была привычка наводить порядок в кассовом зале, хотя этим вполне могли утром заняться уборщицы.
На одном из столов валялись испорченные небрежным заполнением формуляры — из тех, на обороте которых есть листок копировальной бумаги. Очень удобные формуляры: сразу получалась карбонная копия. И чего только не приходилось любопытному Борку читать на копиях, выброшенных клиентами…
11
Anders Bodelsen «Tank pa et tal», Kobenhavn Fremad, 1968.
Вот и сейчас — Борк даже не сразу сообразил, что означают слова, синей диагональю идущие по второму листу формуляра:
В МОЕМ КАРМАНЕ — РЕВОЛЬВЕР БЫСТРО И НЕ ПРИВЛЕКАЯ ВНИМАНИЯ ПЕРЕДАЙТЕ МНЕ ВСЮ НАЛИЧНОСТЬ
Борк несколько раз внимательно перечитал эти две фразы, написанные аккуратными печатными буквами. Писавший поставил точку только после первой фразы, буква Е каждый раз заканчивалась лишним «хвостиком».
Осмотрев формуляр со всех сторон, Борк решил, что его использовали как подкладку: буквы были видны не только под копировальной бумагой, но и на верхнем листке — в виде контуров, как если бы на тонкую бумагу сильно нажимали карандашом.
Борк собрал все испорченные формуляры, побросал их в корзину для мусора и вышел на улицу.
Некоторое время постоял, глубоко вдыхая холодный воздух и оглядываясь по сторонам Банк находился в Торговом центре: кругом было много магазинов. Недалеко от Торгового центра стояло здание кинотеатра. Посреди небольшой площади двое немолодых мужчин в студенческих фуражках продавали рождественские елки.
Вечером, сидя у себя дома перед кварцевой «солнечной» лампой, он под ее негромкое шипенье представлял себе те две фразы на формуляре. Буквы неторопливо плыли перед его глазами: Е с «хвостиком», жирная точка после первой фразы… А ведь надо было оставить себе эту бумажку, подумал он, просто как сувенир, да, сувенир, надпись-то любопытная…
В постели, перед тем как уснуть, Борк опять увидел печатные буквы, сложившиеся в слова. Ему было непонятно, почему одно воспоминание о них вызывает у него приятное чувство.
Сигнальная сирена банка помещалась за маленькой решеткой на фронтоне здания, выходящего на площадь. Управляющий банка проверял ее каждое утро за несколько минут до девяти часов Всего в банке было четыре ножные педали для включения тревоги и еще рычаг в кабинете управляющего, на стене. Пробное включение всегда было коротким, и многие служащие позже не могли вспомнить, включали утром сирену или нет. А прохожие на площади даже голов не поворачивали на этот звук: или привыкли, или принимали его за автомобильный гудок.
Никто в банке никогда не слышал, как сирена звучит по-настоящему. Когда управляющий уезжал в отпуск, ее иногда забывали проверить. Это не имело значения. Всем достаточно ясно дали понять, что сиреной пользоваться не следует. Во всяком случае, до тех пор, пока грабители не уберутся подальше.
Борк уже сидел на своем месте в кассе, когда короткий механический вопль засвидетельствовал, что сирену в очередной раз испробовали и нашли исправной. Как обычно, при этом звуке он взглянул на ножную педаль, которую можно было достать, чуть подвинувшись вперед на стуле и вытянув ногу.
Управляющий банком — Корделиус — вышел из своего кабинета и помахал Борку. Они вместе пошли вниз, в подвальное помещение. Корделиусу был всего сорок один год — на четыре больше, чем Борку, но из них двоих он выглядел моложе. Да и вообще Корделиус был одним из самых молодых управляющих, и все были уверены, что он скоро переберется из этого филиала куда-нибудь поближе к столице.
У Борка были ключи от нижних сейфов, которые могли быть открыты только двумя служащими вместе. У них это стало чем-то вроде ритуала: они поворачивали свои ключи одновременно, хотя в этом не было необходимости.