Искатель. 1989. Выпуск №3
Шрифт:
ДОКТОР ЛЮКАС: Это не миф, сенатор.
СЕНАТОР СТОУН: Вы можете подтвердить свое заявление документально?
ДОКТОР ЛЮКАС: Нет, сэр.
СЕНАТОР СТОУН: Что означает это «нет, сэр»? Как вы могли явиться на слушания и выступить с заявлением, которое не в состоянии подтвердить?
СЕНАТОР ГОРТОН: Я могу подтвердить его. Если потребуется, я представлю в качестве доказательств документы.
СЕНАТОР СТОУН: В таком случае, вероятно, сенатор должен был бы сесть на место свидетеля…
СЕНАТОР ГОРТОН: Отнюдь. Меня вполне устраивает и этот свидетель. Вы говорили, сэр, что есть какая-то
СЕНАТОР СТОУН: Минутку! Я протестую! По-моему, этот свидетель некомпетентен…
СЕНАТОР ГОРТОН: Что ж, давайте это выясним. Доктор Люкас, при каких обстоятельствах вы получили эту информацию?
ДОКТОР ЛЮКАС: Лет десять назад, когда я вел исследования для диссертации, я попросил доступа к некоторым делам в Космической Службе. Видите ли, сенатор, я занимался проверкой того, что вы называете мифом. Об этом мало кто знал. Но меня заинтересовало, миф это или нечто более основательное.
СЕНАТОР ГОРТОН: И вам предоставили возможность ознакомиться с документами?
ДОКТОР ЛЮКАС: Ну, не сразу. Космическая Служба пошла на это с… скажем, с неохотой. Наконец я стал твердить, что дело двухсотлетней давности не требует допуска. Не скрою, что мне нелегко было заставить их увидеть логику в моих доводах.
СЕНАТОР ГОРТОН. Однако в конце концов ваша взяла?
ДОКТОР ЛЮКАС: Да, в конце концов. С немалой поддержкой компетентных лиц. Видите ли, когда-то эти документы были снабжены грифом высшего уровня секретности для таких материалов. Формально они еще не рассекречены. Пришлось немало поспорить, чтобы все увидели нелепость такого положения…
СЕНАТОР СТОУН: Минутку, доктор, один вопрос. Вы говорите, что вас поддерживали.
ДОКТОР ЛЮКАС: Да.
СЕНАТОР СТОУН: Может быть, в значительной степени эта поддержка исходила от сенатора Гортона?
СЕНАТОР ГОРТОН: Поскольку вопрос имеет отношение ко мне, я с согласия доктора Люкаса отвечу на него. Я с радостью признаю, что оказал ему кое-какую помощь.
СЕНАТОР СТОУН: Хорошо, это все, что я хотел узнать. Именно так это и будет запротоколировано.
СЕНАТОР ГОРТОН: Доктор Люкас, продолжайте, пожалуйста.
ДОКТОР ЛЮКАС: Из бумаг явствовало, что 221 год назад, точнее говоря, в 2266 году, были созданы два синтетических существа. Они имели телесную оболочку людей, но конструировались для очень специфической цели: их планировалось использовать для первичных контактов с жизнью на других планетах, погрузив на исследовательские и разведывательные звездолеты и отправив собирать данные о господствующих формах жизни в космосе.
СЕНАТОР ГОРТОН: Доктор Люкас, а как — пока без излишних подробностей, — как именно они должны были выполнить ту работу, для которой предназначались? Вы можете нам это сказать?
ДОКТОР ЛЮКАС: Не уверен, что смогу выразиться с полной ясностью, но попробую. Синтетические люди обладали высокой приспособляемостью. За неимением лучшего термина их можно охарактеризовать словом «пластичные». В них была реализована концепция незамкнутых цепей, которая не могла быть разработана раньше, чем за десять лет до этих событий. Случай, мягко говоря, необычный: чтобы столь сложная концепция была воплощена на практике за такое короткое время. Все основные составляющие сконструированных человеческих
СЕНАТОР ГОРТОН: Может быть, вы пока расскажете нам, что должны были делать эти тела, и не будете углубляться в принципы, по которым они создавались?
ДОКТОР ЛЮКАС: То есть, как они должны были функционировать?
СЕНАТОР ГОРТОН: Да, если можно.
ДОКТОР ЛЮКАС: Идея была простой: после того, как исследовательский корабль садился на планету, один из представителей высшей формы жизни этой планеты захватывался и внимательно изучался. Я думаю, вы знакомы с процессом биологического сканирования. Все параметры, делающие существо таким, какое оно есть, — строение, химия, обмен веществ, — строго определены. Данные вводятся в память, после чего передаются синтетическому человеческому существу, и оно благодаря уникальному биологическому принципу незамкнутых цепей превращается в точную копию существа, параметры которого записаны на пленках. Процесс должен быть быстротечным: любая заминка может все погубить. Должно быть, это жуткое зрелище — почти мгновенное превращение человеческого существа в инопланетное создание.
СЕНАТОР ГОРТОН: Вы говорите, что человек превратится в инопланетное создание. Значит ли это, что превращение будет всеобъемлющим — мыслительным, интеллектуальным, если тут подходит этот термин, гак же, как и…
ДОКТОР ЛЮКАС: Человек превратится в это создание. Не вообще в инопланетное создание, а в точную копию именно того создания, которое послужило образцом, понимаете? У него будут разум и память этого существа. Оно сможет немедленно продолжить работу, которую делало инопланетное существо, с того момента, когда оно прервало ее. Оказавшись за пределами корабля, оно сможет отыскать приятелей инопланетного существа, присоединиться к ним и провести исследования…
СЕНАТОР ГОРТОН: Вы хотите сказать, что оно по-прежнему будет обладать и человеческим разумом?
ДОКТОР ЛЮКАС: Трудно сказать. Человеческое мышление, воспоминания, индивидуальность — все это останется, хотя, вероятно, в очень выхолощенной форме и будет существовать как нечто подсознательное, но способное к быстрому включению в сознание. Существу будет задан мысленный приказ вернуться на корабль через определенное время и сразу же по возвращении принять человеческий облик. Приняв его, создание сможет вспомнить свое существование в инопланетном обличье, и данные, получить которые иным путем, вероятно, было бы невозможно, станут доступны исследованию.
СЕНАТОР ГОРТОН: А можно спросить, вышло ли из этого что-нибудь?
ДОКТОР ЛЮКАС: Трудно сказать, сэр. Отчетов о результатах нет. Есть записи, свидетельствующие о том, что они — оба этих существа — были отправлены в космос. Но потом — молчание.
СЕНАТОР ГОРТОН: По вашим предположениям, с ними что-то стряслось?
ДОКТОР ЛЮКАС: Да, возможно. Нам этого никак не узнать.
СЕНАТОР ГОРТОН: Может быть, существа оказались недееспособными?
ДОКТОР ЛЮКАС: О, нет, свои функции они бы выполнили. Не было никаких причин, мешавших им действовать так, как запланировано. Они просто не могли не работать.