Искатель. 1993. Выпуск №4
Шрифт:
Он сказал, что анестезия не потребуется.
Хирург напомнил, что будет больно.
Он сказал, что знает об этом.
Врач неохотно начал оперировать необезболенную руку. Сцилла наблюдал за всем, за каждым стежком. И не издал ни звука.
Он был Сциллой-скалой… в лучшие свои времена.
Леви сидел в углу читального зала и изучал материалы об Америке 1875 года. Год ему не был особенно важен, точные даты — ерунда. Его отец писал: «Для педанта дата священна, она — предмет поклонения, но для настоящего историка-обществоведа — лишь удобная памятка, не более. Не спрашивайте спасшегося с «Титаника»: «Скажите, а во сколько точно все произошло?» Нет, спросите его: «Как это все произошло?
Америка в 1875-м, думал Леви, так-та-ак. Час он посвятил Англии, час Италии и Франции. Германию он знал плохо, относительно плохо, но это потому, что немцы быстро надоедали ему: никакой фантазии, юмора. Похоже, что в самом начале Творец повелел: «Ладно, теперь на Земле все будет так: всех блондинов — в Скандинавию, всех брюнетов — в Румынию, а всех смешливых — прочь из Германии». Гм-мм, думал Леви, 75-й, 75-й… Примерно в это время была установлена первая телефонная связь.
Леви откинулся на спинку стула, решив немного передохнуть. С Америкой у него неплохо. Поверхностно, конечно, но ведь он не какой-нибудь специалист по XIX веку, черт возьми. Он прежде всего занимается современностью, но разбираться в других периодах тоже надо. Главное — знать мир, периоды с интервалом лет в двадцать пять, на протяжении хотя бы двух веков. Имея под рукой эти данные, хорошо усвоенные, пробелы можно ликвидировать. Так работала мысль его отца. Совсем не надо знать все. Только главное, а об остальном позаботится логика. Отец любил логику, Леви — тоже.
За столом слева началось какое-то оживление, красивый парень и красивая девушка поддразнивали друг друга, но ясно было, что желали они более теплых отношений. Леви наблюдал за ними. Вообще-то он и работал здесь, а не в отдельной комнате. Он любил наблюдать за людьми.
Вранье. Он любил смотреть на девчонок.
Вот сидит парочка студенток, от которых, черт возьми, перехватывает дыхание. Одной из них надо будет как-нибудь заняться.
Он вздрогнул — рядом стоял и смотрел на него Бизенталь. Бизенталь показал на гору книг перед Леви.
— Ваши штучки никого не проведут. Вы строите глазки.
— Это только кажется, сэр, в действительности я делаю большую работу.
— Кто хочет работать, идет в комнату.
— Да я бы с удовольствием, но комнат здесь не хватает, вот и пришлось… — пробормотал Леви.
— Я всегда занимался здесь, — заметил Бизенталь. — Очень удобно смотреть на девчонок.
— И вы смотрели на девчонок? — чуть не вырвалось у Леви.
— Знаю, о чем вы подумали, — заявил Бизенталь, — взгляд у вас был очень знакомый. Вот так смотрел на меня один студент, я ехал в машине по Бродвею, и когда остановился у светофора, он в оцепенении уставился на меня с тротуара. Я спросил, в чем дело, а он только выдавил: «Боже мой, вы умеете водить машину». Мы тоже люди, Леви, хотя и не все. Постарайтесь это понять. И над чем это вы тут работаете?
— Тысяча восемьсот семьдесят пятый год, — ответил Леви.
— Не пропустите Глиддена, — посоветовал Бизенталь.
— Ни в коем случае, сэр.
Бизенталь взглянул на часы.
— Почти семь. Мне надо успеть домой к ужину, проводите меня, Леви, — он указал пальцем на стол, — разгребать это не надо, я живу тут рядом, на Риверсайд-драйв.
Леви пошел за Бизенталем по огромному читальному залу. Он не считает меня последним дураком, решил Леви. Спорю на что угодно, он не попросил бы Райорданов проводить его.
— Я бы пригласил час на ужин, Леви, — сказал Бизенталь, когда они вышли на улицу. — Только вот моя жена — настоящая красавица в свое время и прекрасная мать своих детей поныне, — увы, отвратительно готовит. Мало того, что пища весьма посредственная, ее почему-то всегда не хватает. Нужно ли говорить, что мы не принимаем дома.
Они вышли из университетского двора и свернули в сторону Бродвея и Сто шестнадцатой стрит. На перекрестке стоял книжный магазин. В его витрине висел портрет Кеннеди.
— А где вы были, когда он погиб? — спросил Бизенталь.
Леви вслед за ним пересек улицу.
— Кеннеди? Я был в столовой колледжа, и один наш футболист — трепло страшное — зашел и сказал: «Кеннеди застрелили», а я и еще один парень спросили его: «Новый анекдот?» — и рассмеялись, потому что спросили дуэтом. Мы смеялись, пока не заметили, какое выражение лица у бедняги, — тогда мы поняли, что это не анекдот.
— Я спрашивал про вашего отца.
— Я был… в общем, поблизости.
Они замедлили шаг, ступив на крутой склон к Риверсайд.
— Я хочу, чтобы вы кое-что знали, — со значением проговорил Бизенталь. — Поверьте, говорю я не для собственной выгоды.
— Да, сэр.
— Я хочу доверить вам большой секрет, Леви. Это может расстроить мою карьеру, разрушить ее за один час, если тайна раскроется. Если бы я оказался принцем в изгнании и «Таймс» напечатала об этом передовицу, то шуму было бы меньше, чем от того, что я вам сейчас расскажу. Я — страстный бейсбольный болельщик. И болею не просто за «Мет-сов», «Доджеров», «Аарон» или за «Мэайз» — я болею за них всех. Я обожаю следить за ходом игры, за счетом. До сих пор я, уже вступая в старческое слабоумие, по воскресеньям запираюсь в ванной со спортивными новостями, делая вид, что моюсь, а в действительности жадно читаю сообщения об играх. А теперь пошевелите своими замечательными мозгами, Леви. Для человека с моей страстью какое событие самое важное в году, важнее всего в мире, важнее даже конкурса «Мисс Америка»?
— Сериал [8] ?
— Совершенно верно. Всеамериканский Сериал. А для человека моего положения нет ничего хуже такой страсти, потому что бывают случаи, когда мои лекции совпадают с трансляцией матчей Сериала. Знаете, что я тогда делаю?
— Нет, сэр.
— У меня работает секретарша, уже больше тридцати лет, и она умница. Я дал ей приемник самой последней марки и научил после каждой подачи, когда я веду лекцию, заходить в аудиторию с самым убитым видом, как будто произошел страшный катаклизм, и говорить: «Профессор, можно вас на минутку?» Я всегда отвечаю ей раздраженно: «Ну что там такое, не видите, я занят». Она же отводит меня в сторону и шепчет, пока я киваю очень серьезно: «Окленд» после шести ведет 2:1, Сивер все еще на поле у «Метсов», но уже подустал, разогревается Макгроу. Я задумчиво, будто бы решая, что предпринять, возвращаюсь к студентам, а те очень горды тем, что, несмотря на важные события, я ценю их лекционное время.
8
Всеамериканский Сериал — чемпионат по бейсболу среди обладателей кубков двух лиг: Американской и Национальной.
Они свернули на Риверсайд-драйв и направились к Сто восемнадцатой стрит.
— Ваш отец умер в марте…
— Тринадцатого.
— …я был на лекции, и вот она вошла, моя замечательная секретарша, и хотя это было много лет назад, я никогда не забуду того выражения глубочайшего отчаяния на ее лице. Я тогда подумал, что игры Сериала еще не начались, даже сезон-то еще толком не начался, и что же могло случиться такое ужасное, что она заходит во время лекции с жутким выражением на лице? Я пошел к ней, думая на ходу: неужели у меня уже начался маразм и я не заметил, как прошло полгода? А много лет назад в финале Сериала играли «Милуоки» с Бурде и Аароном против «Янки» с Фордом и Мантлом. Я припомнил эти имена, пытаясь сообразить, что произошло, а она даже не назвала имя, просто сказала: «Он умер», повернулась и ушла.