Искатель. 1994. № 5
Шрифт:
Я наклонился к Бенсону и приподнял капюшон его штормовки. Сбоку, над правым ухом, виднелась глубокая, длиной в три дюйма, рана, успевшая затянуться на лютом морозе кровавой ледяной коркой. Еще бы на два дюйма ниже — и Бенсон был бы мертв. Бенсону повезло — череп у него оказался крепким. Однако мне не давал покоя хруст, который я услышал, когда он стукнулся о лед.
Бенсон дышал слабо и часто. А Джолли, наоборот, — глубоко и размеренно. Откинув капюшон его анарака, я стал осторожно ощупывать голову, и сзади, в области затылка, нащупал небольшое уплотнение. Мне все стало ясно. Джолли оказался на пути сорвавшегося вниз Бенсона, но не прямо под ним, а чуть в стороне, поэтому при падении Бенсон сбил его с ног, и он, упав на лед, отделался лишь сильным ушибом затылка.
Через десять минут, привязав обоих пострадавших к носилкам, мы подняли их на борт и уложили в лазарете. Больше всего меня тревожило состояние Бенсона, потому как Джолли вскоре открыл глаза и стал мало-помалу приходить в себя. Он попробовал было сесть в койке и застонал.
— О Господи, моя голова! — Джолли то зажмуривался, то размыкал веки, силясь сосредоточить взгляд на переборке, украшенной картинками Бенсона, потом как бы в неуверенности отводил глаза в сторону.
— Честное слово, чудеса, да и только. Кто же это сделал?
— Что? — спросил Свенсон.
— Свалился на мою грешную голову. Кто, а?
— Вы хотите сказать, что ничего не помните?
— Помню? — раздраженно переспросил Джолли. — Черт возьми, как же я могу… — Он вдруг умолк, увидев на соседней койке Бенсона — тот лежал, распластавшись бесформенной массой под кучей одеял, с перебинтованной головой. — Это он свалился на меня, да?
— Ну да, а кто же еще? — ответил я. — А вы, наверное, хотели его поймать?
— Поймать? Нет, и не пытался. Я даже не успел отскочить в сторону. Все произошло за какие-то полсекунды. Я просто ничего не помню. — Он снова застонал и затем взглянул на Бенсона. — Лихо он упал, а? Должно быть, здорово расшибся?
— Похоже на то. У него тяжелейшее сотрясение. На борту есть рентгенологическое оборудование. Так что скоро я обследую его голову. Вам тоже чертовски не повезло, Джолли.
— Я-то как-нибудь выкарабкаюсь, — крякнул он, оперся о мою руку и уселся прямо. — Может, вам нужна моя помощь?
— Не нужна, — спокойно сказал Свенсон. — Ранний ужин и двенадцать часов сна для вас, доктор, — таковы распоряжения моего врача. Ужин ждет в кают-компапии.
— Есть, сэр. — Джолли натужно улыбнулся, оттолкнулся от края койки и встал, неуверенно покачиваясь. — Двенадцать часов сна — это мне нравится.
Он вышел нетвердой походкой из лазарета.
— Что теперь?
— Надо бы выяснить, кто был ближе всех к Бенсону, когда он поскользнулся, взбираясь на капитанский мостик. Только осторожно. Впрочем, не будет ничего страшного, если вы дадите всем понять, будто Бенсон просто чего-то испугался.
— Что вы имеете в виду? — медленно спросил Свенсон.
— Упал ли он сам или его столкнули — вот что.
— Упал ли он сам или… Но кому нужно было сталкивать доктора Бенсона?
— А кому нужно было убивать семерых… теперь уже восьмерых людей на «Зебре»?
— Может, вы и правы, — согласился Свенсон и вышел.
Я не был силен в рентгенографии, как, впрочем, и Бенсон, о чем свидетельствовала подробная инструкция, которую он составил для собственных нужд. По этой инструкции я сделал пару вполне сносных снимков. Они, разумеется, вряд ли произвели бы достойное впечатление на членов Королевского фотографического общества, но лично меня удовлетворили во всех отношениях.
Вскоре вернулся капитан Свенсон. Войдя в лазарет, он закрыл за собой дверь.
— Ставлю десять против одного, что вы ничего не узнали, — предположил я.
— Да уж, в нищете вы не умрете, — кивнул он. — Не стоит делать из мухи слона. Так, по крайней мере, посоветовал мне Паттерсон, старший торпедист, а вы ведь знаете, кто он такой.
Я знал, кто такой Паттерсон. Он отвечал за работу и дисциплину всего личного состава лодки, и, как однажды признался мне Свенсон, именно Паттерсон, а не он, капитан, был самым незаменимым человеком на борту.
— Паттерсон взобрался на мостик как раз перед Бенсоном, — сообщил Свенсон. — Он говорит, что когда услыхал крик, тут же обернулся и увидел, как Бенсон падал спиной назад. Сначала, правда, из-за темноты и снежных зарядов он не разглядел, кто это был. А еще Паттерсон сказал, что ему показалось, будто Бенсон одной рукой и коленом уже оперся на комингс мостика, как вдруг его повело назад.
— Странно, почему именно в этом положении Бенсона вдруг повело назад, — проговорил я. — Ведь он, считайте, уже был на мостике. И даже если бы он потерял равновесие, ему бы ничего не стоило ухватиться за комингс обеими руками.
— Может, он чего-то испугался? — предположил Свенсон. — И не забывайте — комингс обледенел, и соскользнуть с него было парой пустяков.
— Что делал Паттерсон, когда увидел, что Бенсон сорвался, — подбежал к краю мостика посмотреть, что случилось?
— Да, — устало сказал Свенсон. — Он говорит, что, когда Бенсон упал, на самом верху мостика, в радиусе десяти футов, не было ни души.
— А он видел, кто поднимался десятью футами ниже, вслед за Бенсоном?
— Этого он сказать не может. Не забывайте, там, внизу, было темно, хоть глаз выколи. Да и потом, в ярком свете прожектора на мостике Паттерсон все равно бы ничего не увидел. Кроме того, у него просто не было времени разглядеть, что там случилось: ведь он тут же кинулся за носилками, еще до того, как вы с Хансеном спустились к Бенсону. Паттерсон не из тех, кому приходится напоминать, что нужно делать в критических ситуациях.
Я кивнул, подошел к стоящему напротив шкафу и вернулся с двумя рентгеновскими снимками — они еще не успели высохнуть, и я держал их за металлические зажимы. Поднеся снимки к свету, я пригласил Свенсона взглянуть на них.
— Бенсон? — спросил он и, увидев, как я кивнул, стал рассматривать снимки. Наконец он спросил: — А это что за полоска-трещина?
— Как видите, его как будто хватили по голове чем-то тяжелым.
— Как он теперь? Наверно, в коме? Когда к нему вернется сознание?