Искатель. 1994. № 5
Шрифт:
За эту страшную ночь Джолли совершил по меньшей мере пятнадцать вылазок в зону пожара и постоянно оказывал помощь морякам, пострадавшим от ожогов, даже после того, как сам получил травму, крепко ударившись головой.
Часов около семи утра на центральный пост буквально на четвереньках вполз старший торпедист Паттерсон. Он весь трясся от холода и дышал с большим трудом.
— Надо срочно что-то делать, капитан, — прохрипел он. — Двенадцать моих людей в носовом торпедном отсеке лежат без сознания. Там совершенно нечем дышать.
Захватив с собой единственный оставшийся кислородный аппарат, я отправился вместе с Паттерсоном в носовую часть корабля. Я надевал маску лежавшим без сознания матросам по очереди, чтобы они могли подышать хотя бы минуту. Но проку в том было мало: через некоторое время после того, как с них снимали маску, они опять падали в обморок. Удивляюсь, как я сам еще держался.
Я кинулся обратно на центральный пост. Свенсон сидел на прежнем месте, прислонясь спиной к штурманскому столу. Когда я опустился в кресло рядом с ним, он вымученно улыбнулся.
— Ну, как они, доктор?
— Не пройдет и часа, как они погибнут от удушья — большинство отсеков заполнены угарным газом.
— Неужели у нас в запасе остался только час? — удивленно спросил капитан, но в голосе его слышалась скорее тревога, нежели удивление. — Джон, — обратился он к Хансену, — где командир группы главных двигателей? Пришло его время.
— Пойду поищу, — сказал Хансен и начал подниматься, как вдруг открылась дверь, ведущая в турбинный отсек, и перед нами предстали несколько человек в перепачканных копотью комбинезонах.
— Это ты, Уилл? — спросил капитан.
— Да, сэр. — Лейтенант Рэберн, штурман, сорвал, с головы маску и тут же мучительно закашлялся.
— Как дела там внизу, Уилл?
— Огонь сбили, капитан, — Рэберн утер взмокшее от пота лицо, покачнулся и опустился на пол там, где стоял. — Пожар, похоже, ликвидирован. Обшивка турбины больше не дымится.
— Сколько нужно времени чтобы снять с турбины все, что осталось от обшивки?
— Бог его знает. В нормальных условиях на это ушло бы минут десять. А так — час, если не больше.
— Спасибо за все, ребята, — едва заметно улыбнувшись, поблагодарил подчиненных Свенсон и, увидев, как из заполненного черным дымом коридора возникли Хансен и Картрайт, прибавил: — А вот и командир группы главных двигателей. Можно запускать турбогенератор прямо сейчас?
— Не знаю, капитан. Надо поглядеть.
И Картрайт снова скрылся в черном от дыма коридоре.
Свенсон тяжело встал — за все время он ни разу так и не воспользовался кислородной маской. Его голос звучал ясно, твердо и спокойно:
— Говорит капитан. Пожар в турбинном отсеке ликвидирован. В настоящее время ведется подготовка к запуску энергоустановки и турбогенераторов. Приказываю открыть во всех отсеках водонепроницаемые двери и ждать дальнейших указаний. Благодарю всех за работу. — Повесив микрофон, он повернулся к Хансену и сказал: — Худшее позади, Джон, — если, конечно, нам удастся запустить главные двигатели.
— Да нет, — возразил я. — Худшее еще впереди. На запуск турбогенераторов уйдет по меньшей мере час. А сколько времени нужно на то, чтобы нейтрализовать угарный газ?
— Полчаса как минимум. А может, больше.
— Вот видите. Выходит, на все про все — полтора часа. Через полтора часа, капитан, «Дельфин» превратится в плавучий гроб — каждый четвертый из нас будет труп.
Свенсон улыбнулся — о Боже, он, наверное, совсем тронулся рассудком, подумал я, — и невозмутимо сказал:
— Не волнуйтесь, доктор. Мы останемся целы и невредимы. Во всяком случае, смерть от удушья нам не грозит. Через четверть часа на корабле будет свежий воздух.
Мы с Хансеном недоуменно переглянулись. Капитан, похоже, впрямь тронулся умом. Уловив наше недоумение, Свенсон разразился смехом и тут же закашлялся.
— Поделом мне, — спустя время, все еще задыхаясь, проговорил он. — Доктор, на вас лица нет. Как вы думаете, зачем я приказал открыть везде водонепроницаемые двери?
— Понятия не имею.
— А вы, Джон?
Вместо ответа Хансен покачал головой. Свенсон посмотрел на него с нескрываемой усмешкой и сказал:
— Позвоните в машинное отделение. Пусть запускают дизель.
Спустя три минуты дизель как будто ожил заново. А еще через пять минут он уже рокотал вовсю, высасывая из чрева лодки ядовитый воздух вперемешку с дымом и угарным газом, и на смену ему мало-помалу начал поступать чистый.
Все это время Свенсон, не отрываясь, следил за показаниями манометров, контролируя изменение давления на борту. Постепенно давление понизилось до пятнадцати фунтов и продолжало падать дальше. Свенсон приказал увеличить напор сжатого воздуха; когда давление достигло нормы, он велел остановить дизель и перекрыть все воздушные клапаны.
— Капитан, — сказал я Свенсону. — Если вам когда-нибудь вздумается стать адмиралом, обращайтесь ко мне за рекомендациями в любое время.
— Благодарю, — улыбнулся капитан.
Нам необычайно повезло. Все, кому выпало счастье плавать со Свенсоном, видно, и впрямь родились в рубашке.
Вскоре мы услышали, как заработали электродвигатели — Картрайт приступил к запуску ядерной установки. В восемь часов утра командир группы главных двигателей доложил по телефону, что турбина снова работает и «Дельфин» может следовать намеченным курсом. То была самая радостная весть из всех, что мне когда-нибудь доводилось слышать.
В течение трех часов, пока воздухоочистительные системы работали на полную мощь, мы шли самым малым вперед. Потом Свенсон дал команду постепенно увеличить скорость, рассчитывая, что к четырем часам следующего утра мы выйдем в открытое море.