Искатель. 2014. Выпуск №3
Шрифт:
Антон Теняков ничего не заметил, если не считать его легкого недоумения в столовой, когда я взял не то, что обычно, да еще и в гораздо большем количестве.
— Что? — спросил я, перехватив его удивленный взгляд.
— Да так, — он пожал плечами. — Чудно как-то.
— А-а, — протянул я, напряженно вспоминая обеды Виктора. Прошлая смена, позапрошлая, неделю назад, месяц…
Сгинувшие фрики! Он же всегда в этой столовой ел одно и то же: щи, котлеты с гречкой и сладкий чай, почему же я не подумал об этом раньше?
— Да это… доктор сказал, надо поесть разное.
— Доктор? Ты же вроде давно поправился, неужели все еще аукается?
«Поправился?» Выходит, я болел? Значит,
— Да нет, я в порядке, это один суб попросил — для анализов каких-то. Записку оставил, — сказал я и вгрызся в сардельку.
Антон молча кивнул, набивая рот макаронами. Похоже, мое объяснение прокатило; что ж, в какой-то степени его даже можно было считать правдой.
После смены я зашел в бухгалтерию и попросил дать справку о зарплате за последние полгода — дескать, надо для предоставления в банк, а когда мне выдали заполненный бланк, удивился, почему получилось меньше, чем я думал. Потом, демонстрируя исключительную тупость, заставил подробно объяснить, какие вычеты и почему были сделаны, и в результате мне открылся интересный факт, что в прошлом месяце я пропустил две смены. Почему — узнать не удалось, ибо стояла пометка «ин/сл», то есть причиной стал иной суб, а вовсе не болезнь тела, про которую я, по-видимому, наврал Тохе (а может, и не наврал, может, я и сам так думал, когда был Виктором и после отсутствия вышел на работу).
Почувствовав, что бухгалтер уже злится и вот-вот начнет подозревать неладное, я сердечно поблагодарил эту пожилую женщину и, извинившись за отнятое время, удалился.
Я вошел в свою комнату и внезапно неприятно поразился ее виду. Нет, все было на своих местах, но выглядело так… мысль вертелась где-то вблизи фокуса, но никак не могла в него попасть…
Проходить в глубь жилища не хотелось, я чувствовал, как неприятно тянет в груди, и застыл на пороге, перебегая взглядом с одного предмета на другой. Кровать, покрытая стандартным всесезонным желто-коричневым одеялом; стены приятного бежевого цвета, на одной — типовая картина; эргономичные стул и стол, среднего размера гардероб, разновеликие полки — вся мебель отделана под красное дерево; инфоком в режиме ожидания; самоочищающийся полуматовый пол ненавязчивой расцветки темных древесных пород. Все расположено оптимально, удобно в использовании, тона подходят друг к другу и не раздражают глаз.
Я забрался на кровать, разглядывая висящую над ней акварель: озеро, камыши, голубое небо с несколькими кучевыми облаками. Где-то должен был лежать пульт от картины, возможно, в ящике прикроватной тумбочки (туда я, по-моему, ни разу не заглядывал), но мне не хотелось искать, я внимательно осмотрел раму и, заметив на ее нижнем правом углу крохотный белый кружок, коснулся его пальцем. Изображение на картине поменялось: теперь это был натюрморт, тоже акварельный. Следующим всплыл портрет миловидной девушки, потом снова пейзаж, только уже написанный маслом… Я держал палец на сенсоре, считая варианты: их оказалось девять — по три изображения в разной технике: акварель, масло, пастель.
— Где твой десятый? — грозно вопросил я картину.
Пастельная незнакомка глупо улыбалась, глядя поверх моей головы на стык противоположной стены с потолком.
Я спрыгнул с кровати.
Интересно, кто-нибудь в нашем общежитии когда-нибудь переключал картину у себя в комнате? Я, например, на нее, по-моему, даже не взглянул ни разу, какой бы личностью сюда ни возвращался. Меня обстановка вообще не интересовала —
Теперь я был один и, глядя на свою комнату, впервые осознал, что у меня нет и никогда не было своего дома.
Еще я понял, что слишком много работаю.
После опыта с Виктором я вышел на смену Игорька и, когда в офисе никто ничего не заметил, осмелел и уже совершенно спокойно отработал воспитателем, неожиданно получив от этого даже большее удовольствие, чем раньше. Несмотря на то что после слияния чужие эмоции не заполняли меня, как Влада, я чувствовал малышей ничуть не хуже, чем эмпат с его выведенными на максимум способностями. Возможно, потому, что детишки были еще слишком малы для расщепления и пока оставались цельными личностями? Как говорится, рыбак рыбака видит издалека? Не знаю, но время пролетело незаметно, и мне было хорошо: я отлично понимал их, а они — меня.
Потом я трудился в качестве лаборанта и, когда вернулся в свою комнату, понял, что просто с ног валюсь. Эти последние дни так меня завертели, я только и успевал, что бегать с одной службы на другую. Упав на кровать, я прикинул: рабочая неделя составляла около девяноста часов. Раньше это воспринималось совершенно нормально, я прекрасно помнил, что все девять субов имели свободное время, а сейчас оно все уходило на отдых, потому что синтезнутому, как оказалось, четырех-пяти часов для сна недостаточно! Как я раньше умудрялся восстанавливаться за такое короткое время? Может, мой организм умел отдыхать частями, а теперь утратил эту способность? Или просто мозг не был так перегружен?..
Я не знал, но мне казалось, что до синтеза у меня было, как у кошки, девять жизней, а теперь осталась только одна.
Вздохнув, я встал и включил инфоком, потому что, несмотря на усталость, меня тревожил вопрос, почему я не помню своей так называемой болезни, случившейся в прошлом месяце.
В последние дни я, стараясь не навлечь на себя подозрения, под разными предлогами проверял этот факт или прямо на месте, куда выходил работать за своих бывших субов, или звоня от имени тех субов, кто пока не успел выйти на смены (клерк Гоша и уборщик Степан). Даже с психологом Коленьки я тоже связался и обнаружил, что одну из встреч мальчишка пропустил. Таким образом, получалось, что в прошлом месяце существовал десятидневный период, когда мое тело находилось где-то в неизвестном месте, и причиной тому, по заявлению каждого суба, был не он, а кто-то другой. Поскольку так сказали все девять субличностей, создавалось ощущение, будто действительно существовал некто десятый, О котором меня и спрашивал тот неуемно настырный дед.
Побродив по инфоплацам, где упоминалось расстройство синтеза, я снова вышел на все тот же доклад Гаврюхина, точнее в комментарии к нему. Их было много, в основном язвительные насмешки коллег. Точку зрения профессора мало кто разделял, однако поддерживающие отзывы все же попадались, а еще я наткнулся на недавнюю ветку обсуждения чего-то непонятного (псевды говоривших и пустую ругань я удалил):
«Кончай трепаться, или у вас там все засохло кроме языка? Где АС-2?
Никакого АСа больше не будет, Икс исчез, отпрошили — вот и исчез, кто-то его слил, уж не ты ли?
Я в вашей секте никогда не состояла, вы — зло! мы не секта, мы — будущее, а зло — это такие тупые субы, как ты!