Искатель. 2014. Выпуск №9
Шрифт:
— Никакие мы с тобой не исследователи.
— А кто же мы?
— Собиратели.
— Да? И что же мы собираем — местные грибы?
— Местные амулеты, — она быстро сорвала с запястья браслет и швырнула на стол, Иван перехватил его.
— Я уже видел подобное, — сказал он, перебирая, словно четки, плоские камушки.
— У матери, как я понимаю?
— Ну да. Все они сгорели, конечно.
— Не все.
— Я что же — буду тебе врать?
— Не будешь, я уже достаточно узнала тебя… Дай руки! — она
Иван недоуменно протянул раскрытые ладони.
— Переверни.
Он сделал это, блеснув печаткой перстня.
— Как ты думаешь, что это за камушек?
— Да неужели? — он с недоумением воззрился на довольно большой прямоугольник черного обсидиана, вправленный в серебро.
— Как это уцелело в пожаре?
— Никак. Мать заставила меня носить этот перстень на шнурке, вроде нательного креста.
— Вместо креста! — воскликнула Делла:
— Это символ? — помолчав, спросил Иван.
— Еще какой!
— Объясни.
— Не могу.
— Тайны от меня?
— Вовсе нет. Потому что я сама не знаю, что это такое.
Иван с недоумением разглядел свою печатку. Мать наказала носить ее на шее, пока его пальцы не вырастут, затем — надеть на безымянный правой руки, а когда женится, водрузить на его место обручальное кольцо, а печатку перенести на левую руку.
— Снимай, — тихо, но веско приказала Делла.
Иван повиновался, подумав, что совсем не по-мужски спорить с девушкой о таком пустяке… Впрочем, и не о пустяке вовсе, как выяснилось через несколько секунд, когда Делла схватила со стола нож и ловко выковыряла камень, изуродовав серебро.
Он и теперь не стал дергаться: с молчаливым любопытством смотрел на Деллу, которая, нетерпеливо отщелкнув лупу, разглядывала камень.
— Есть! — резюмировала она, блеснув зубами.
Иван вытянул шею, выглядывая, что это там такое «есть».
— Буква, — уточнила Делла.
Действительно, на нижней, прежде скрытой части камушка был выгравирован крошечный знак. Иван взял в руки и рассмотрел его ближе. Это было похоже на дерево, на двух ветвях которого висели крупные плоды. Иван уже где-то видел подобное, но вспомнить не смог…
Глаза девушки сияли. Она бесцеремонно развязала (просто разорвала узел зубами) свой браслет и рассыпала камни по столу.
— Смотри: буквы есть на всех камнях! — сказала она значительно.
Иван перевернул несколько. И правда: на каждом камне был высечен причудливый знак, причем только с одной стороны (вторая была просто иссечена неровными полосками. Причуда состояла в том, что перстень Ивана как раз не демонстрировал, а скрывал знак, и он всю жизнь думал, что эти асимметричные полоски — и есть лицевая сторона камня проецирующая какой-то национальный узор.
— И что это значит?
— Не имею никакого понятия. Но такие камушки должны быть у многих угрешей. Если не у всех.
Она достала из сумочки маленький замшевый мешочек и высыпала оттуда еще несколько камней в общую кучу.
— Это я добыла раньше. Выпросила у угрешей-москвичей.
— Эй! — вскрикнул Иван. — Ты ж все смешала. Теперь и мой камушек потерялся, и твои тоже.
— Не нервничай! — огрызнулась Делла.
— Ну, и где теперь мой камень? — чуть ли не плаксиво произнес Иван, двигая пальцами элементы на столе.
Делла взяла один из них и отщелкнула его в сторону.
— Узнаешь?
Иван посмотрел:
— Да, вроде мой…
— Вот и хорошо. Дело в том, что я знаю наизусть все эти камни. Потому что это все не просто так. На моем браслете, например, — вполне определенная надпись.
Она принялась выщелкивать из кучи некоторые камушки. Иван любовался ее пальцами, думая о том, что все же не всегда они будут спать в разных койках и не останутся просто друзьями «не разлей вода».
Тем временем Делла разложила горсть камушков линией; в которой Иван автоматически насчитал тринадцать символов. Сказала:
— Вот в таком порядке они и болтались на кожаной полоске, когда вещицу мне подарила бабушка.
Знаки были странные, иные напоминали латиницу, иные — какую-то китайскую грамоту. Иван заметил только, что один и тот же знак повторялся дважды: на второй позиции и в конце «строки».
— Никогда не видел таких букв.
— Это не буквы, — сказала Делла. — Это иероглифы. Частично — идеограммы.
— В чем разница?
— Иероглиф может быть словом или слогом. Идеограмма — это понятие. Вот, видишь кружок с лучами? Что это, как думаешь?
— Солнце.
— Разумеется. Либо солнце, либо он сам, потому что Амамутя на языке угрешей и означает — Солнце. А вот этот похожий на дерево знак, что на твоем камне?
— Дерево, разумеется.
— А вот и нет. Это иероглиф, и он означает «жизнь». В нашем языке изначально были смешаны два способа записи. Это уникально, и я не знаю, почему так случилось. В том-то и загадка древней письменности народа угреш.
— Большой, однако, вопрос. Меня волнует чуть менее важная мелочь. Зачем это мать наказала мне носить всю жизнь эту «жизнь»?
— Неизвестно. Спросить не у кого. Возможно, твоя жизнь имеет какую-то особенную ценность для угрешей. Но то, что написано у меня, что дала мне бабуля, я расшифровала давно. С этого и началось мое изучение родного языка.
— И что же тебе наказала бабуля?
— Скорее, это был наказ, данный ей самой старшим предком. Кому он был адресован изначально — неведомо мне.
Делла перевела надпись, поочередно прикасаясь кончиком пальца к камушкам. Справа налево, как оказалось, следовало читать письмена угреш.