ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №5
Шрифт:
Деон замолчал.
— Почему же наша цивилизация небезопасна? — спросил задетый Березин, когда молчание затянулось. — Только из-за совершенствования орудий истребления?
— В последнее время наши… назовем их приборами, стали фиксировать нарастающую волну бессмысленных трат энергий разрушения, а мы достаточно опытны, чтобы показать, к чему это ведет.
— Равнодушие? — догадался Березин, мрачнея.
— Равнодушие. Природа не терпит пустоты, и, не встречая сопротивления, гипертрофически растет безликая энергия равнодушия, которую слишком просто обратить в энергию разрушения… К чему мы и пришли за двести миллионов лет до вашего рождения.
Моим товарищам повезло больше, многие из них прошли инверсию времени благополучно, выбрав другие отрезки вашей истории. А я ошибся, ошибся дважды… уже само бегство было ошибкой, — голос Деона понизился до шепота, — трагической ошибкой
— А взрыв? — не удержался пилот, не в пример Березину слушавший с жадным интересом и поверивший пришельцу сразу и безоговорочно.
— Инерция была слишком велика, когда я захотел остановиться, — прошептал Деон, — и инвертор времени захлебнулся.
Через четверть часа им удалось поставить вертолет на лапы, и пилот снял переборку за сиденьями, куда они с превеликим трудом поместили Деона: тело нежданного беглеца из прошлого оказалось необычно тяжелым. Он не сопротивлялся, только сказал:
— Напрасно вы возитесь со мной, помочь мне не в силах никто. Я не гуманоид… да-да, видимый мой облик, все эти «руки», «ноги» — порождение вашей фантазии, как и мой «русский» язык. Вы с товарищем и видите-то меня, должно быть, по-разному…
Березин не удивился, только кивнул, его уже трудно было чем-нибудь удивить, к тому же беспокоила одна мысль.
— Излучение зла… — сказал. он, кое-как умещаясь над поверженным пассажирским сиденьем. — Это, наверное, условность?
— Разумеется, — отозвался Деон. — Градации энергии эмоций вообще условны. Излучение имеет спектр, и каждая эмоция дает свою полосу. Какая ирония природы — вы, величайшие из творцов, не знаете своей огромной творящей силы!
«Огромные силы — это верно, — подумал Березин, перед мысленным взором которого промелькнули картины человеческой деятельности. — Но одновременно и страшные силы! Если, конечно, все это не шутка и не розыгрыш гипнотизера… или бред больного. Хотя… на больного, честно говоря, Деон не похож… Сколько еще у человека злобы и ненависти, равнодушия и зависти! Может, и права эволюция, что не раскрыла нам сразу всего нашего могущества: прежде надо научиться излучать в одном диапазоне — доброты и отзывчивости. А пока к нам бегут из бездны прошлого — парадокс? Не потому ли, что сами оказались бессильными перед своим собственным могуществом?
— А что это значит — управлять энергией зла и доброты? — спросил Березин.
Деон отрицательно качнул головой, молчал с минуту.
Фыркал мотор, пилот, не вмешивавшийся в беседу, несколько раз выскакивал из кабины и возился наверху. Наконец он запустил двигатель, и кабина задрожала от вибрации ротора.
Потом раздался невыразительный голос (голос ли?) беглеца:
— Пожалуй, вам можно дать знание своей собственной радиации доброты, я прозондировал вас достаточно глубоко. Но… предупреждаю, это может повлечь за собой несчастье, хотя я уверен: вы сможете воспользоваться этим знанием не только для себя… и не во вред другим.
Глаза Деона налились белым светом, у Березина внезапно закружилась голова, и он судорожно ухватился руками за какую-то перекладину над собой. И в это время тело Деона стало вдруг распухать и распадаться черным дымом. Дым заполнил кабину, перехватил дыхание.
Березин ударил ногой в дверцу и вывалился из кабины на землю, задыхаясь от кашля. Отползая на четвереньках от вертолета, из которого, как из кратера вулкана, валил дым, он увидел по другую сторону отчаянно ругавшегося пилота, проворно отбегающего по песку.
Двигатель продолжал работать, лопасти вращались и прибивали струи дыма к земле. «Он умер! — метались лихорадочно мысли. — Неужели такова его смерть?! А спасти его мы бы все равно не смогли, он был прав… И все же это несправедливо…»
Глаза качали слезиться, кашель выворачивал внутренности наизнанку, голова гудела, и Березин, судорожно загребая землю руками, отползал от вертолета все дальше и дальше…
— Н тут я потерял сознание окончательно, — Березин облизнул сухие губы и замолчал.
— Да-а… — пробормотал Богаев, избегая смотреть на больного. — Очень интересно… и правдоподобно. Однако вынужден тебя огорчить — все это тебе привиделось. Или почудилось, показалось, померещилось: выбирай любую формулировку.
— Расспросите пилота, он подтвердит.
Богаев нахмурился, встал со стула, поправил сползающий с плеч халат и подошел к окну палаты.
— Пилот погиб, — сказал он глухо. — Когда взорвался этот проклятый газовый мешок, вертолет ваш, очевидно, перевернуло, и двигатель загорелся.
— Газовый мешок? — прошептал Березин. — Загорелся вертолет? Не может быть!
— К сожалению, может. Тебя подобрали в глубине сухого леса, а он… его нашли в песке слишком поздно.
— Газовый мешок!..
— Подземные пустоты, заполненные газом. Наверное, раньше газ просто просачивался в районе Драконьей пустоши понемногу, а когда мешок взорвался, волна газа окатила все вокруг пустоши на десятки километров. Отсюда и твои галлюцинации — надышался. Излучение зла… надо же придумать!
Березин посмотрел на свои забинтованные руки. Галлюцинации! Ничего этого не было! Не было странного беглеца из страшно далекой эпохи по имени Деон, не было их разговора… И вдруг Березин вспомнил: «Я дам вам знание своей собственной радиации доброты». Что хотел сказать Деон? Ведь он был, был!
— Разбинтуйте-ка мне руки, — попросил Березин тихо.
— Зачем? — удивился Богаев, оборачиваясь.
— Разбинтуйте, пожалуйста.
— Ты с ума сошел! — Богаев с тревогой посмотрел в глаза Березину. — Зачем это тебе? Врач меня из окна выбросит, когда увидит. Несмотря на то, что я твой начальник.