Исключение из правил
Шрифт:
Анатолий, увидев Настю, кивнул:
– Все в сборе. За мной!
На улице он сразу взял в сторону от фонарей, сказал:
– Там тропинка! Идите по следу! – и растворился в темноте.
– По какому следу?.. – недовольно спросил кто-то из парней.
А девчоночий голос весело ответил:
– Смотрите! Лапки!
Между большими лопухами светились фонарики в форме кошачьих следов. Большие, почти с ладонь. Настя пошла туда, куда они вели. Деревья расступились, под кедами не путалась трава – видимо, там действительно
Скоро они вышли на небольшую поляну. Заметались лучи фонариков, выхватывая старое кострище, по кругу обложенное большими камнями, и скамейки, сделанные из бревен. У кострища на корточках сидел Анатолий. Он составлял шалашиком тонкие веточки.
– Все пришли? – спросил Анатолий. – Да погасите вы свет, сразу станет лучше видно.
– Как это? – не поверил кто-то.
– Увидишь.
Фонарики погасли. Почти на ощупь ребята начали рассаживаться по кругу. Загудела гитара – видимо, кто-то случайно задел. Настя тоже села, нашарив неровный ствол дерева. Постепенно глаза привыкали к темноте. А тут еще Анатолий щелкнул зажигалкой, и посреди поляны затанцевал ярко-оранжевый огонек. Он быстро разгорелся и стал серьезным костром. Осветил кучу хвороста, похоже приготовленную заранее. Анатолий подбросил дров, отряхнул руки и сел в круг с ребятами. Взял гитару, пробежался по струнам. Стало тихо-тихо, только потрескивали в костре ветки. Анатолий негромко запел.
У него оказался очень мягкий и теплый голос. Он пел о дальних морях и о старых картах. О сундуках, которые где-то спрятаны, о ветре, который зовет в дорогу. Настя не знала таких песен. И ребята не подпевали – видимо, не знали тоже. Но слушали очень внимательно.
Небольшая компания, собравшаяся у костра, сидела удивительно спокойно. Иногда кто-то подбрасывал в костер ветки, а больше никто не шевелился. Не возил ногами, не ерзал, не пересаживался. Огонь выхватывал из темноты чье-то колено или плечо, бросал отсвет на лица. Темнота сгустилась за спиной, а перед костром отступила. И в этом безмолвном кругу Насте стало спокойно и уютно. Ей хотелось, чтобы этот вечер подольше не заканчивался. Анатолий словно услышал ее – он пел, пел и пел… И все-таки наступил момент, когда он откашлялся и отложил гитару в сторону. Но вместо ожидаемого: «Всё, идем спать», Анатолий вытащил из-за кучи хвороста большой пакет. Достал из него длинные заостренные палочки.
– Хлеб на костре жарили когда-нибудь?
Кто-то из девчонок ответил:
– Зефирки жарили…
– Зефирки – не тру, – солидно отозвался Анатолий. – А мы будем тру. Разбирайте.
Он пустил в одну сторону палочки, а в другую – пакет. В нем оказался нарезанный хлеб. Без шума и толкотни ребята разобрали и то и другое. Со всех сторон к огню потянулись «шашлычки». Настя тоже надела кубик хлеба на палочку и почти положила на угли. Хлеб быстро запекся. Так сделали еще двое, остальные бестолково палили свои «шашлычки» в верхней части пламени.
Ребята захрустели поджаренным хлебом – и пакет снова пошел по кругу. Так же в тишине поджарили вторую порцию. Настя ждала, что вот-вот ребята оживятся, начнут смеяться, толкаться и гомонить. Но нет. Видимо, спустилось на всех лесное колдовство.
Хлеб все-таки кончился, и Анатолий сказал:
– Ну что, пора заканчивать. У нас есть минутка, чтобы мысленно поблагодарить огонь и загадать желание. Если вы искренне поблагодарите, желание сбудется.
Анатолий говорил абсолютно серьезно. Никто не хихикнул, что «как в детском садике». Насте было хорошо-хорошо. Она беззвучно произнесла: «Спасибо». И добавила: «И пусть два дня будут как этот вечер!»
Анатолий большой веткой сгреб угли ближе к центру кострища и аккуратно полил водой из большой пластиковой бутылки. Угли зашипели, задымили, покрылись серым пеплом – словно закрывались огненные глаза. Насте стало жаль костра. Она вздохнула и решила, что огонь просто заснул до следующего раза., попрощалась с ним и поднялась вместе со всеми.
Нешумная стайка двинулась по тропинке. В высокой траве по-прежнему светились большие кошачьи следы. Настя откололась от компании самой первой.
В холле Лариса по-прежнему читала книгу. Она подняла голову и сказала:
– Настя, тебе там йогурт оставили. Это второй ужин.
– Спасибо.
Небольшая бутылочка действительно стояла на тумбочке. Хороший йогурт, дорогой. Вот и пригодилось печенье. После жареного хлеба не особо хотелось есть, но не оставлять же. Настя поужинала, умылась и с удовольствием вытянулась на верхней кровати. Только сейчас она почувствовала, что все-таки устала за день. Одно ее беспокоило – Тоха.
Телефон заработал, показал сто процентов заряда. А сети действительно не было. И Интернет не работал, не соврал куратор.
Настя никак не могла улечься, как будто кто-то насыпал на простыню крошек. Вроде бы она не виновата, но Тоха будет переживать. Хорошо бы он догадался попросить бабушку позвонить в детдом, ей наверняка скажут, что оставшихся ребят увезли. С этой успокоительной мыслью Настя заснула.
Проснулась Настя от солнца, светившего прямо в глаза. Часы на мобильнике показывали семь двенадцать. Отлично, до завтрака куча времени.
Настя быстро привела себя в порядок, сунула в карман телефон и спустилась вниз. В кресле в углу никого не было. Настя попила воды из кулера и вышла на крыльцо. С ослепительно синего неба светило очень яркое солнце. Оно отбрасывало густые тени и блестело на плотной листве.
Конец ознакомительного фрагмента.