Искра для соломенной вдовы
Шрифт:
– Тысячу долларов, – поразилась я. Вот это заработок должен быть у этой роскошной девицы, если за мой вариант она заполучит разом штуку баксов. А ведь таких как я тут полный офис!
– Да. Но мы возьмем эти деньги со съемщика.
– Слава богу. А то где бы я взяла эту штуку.
– Тогда подумайте, почитайте условия и приходите. – Она протянула мне изящную визитку. Находясь под впечатлением НАСТОЯЩЕГО бизнеса, а не какой-то там убыточной пиццерии, а также от потенциального дохода в пятьсот баксов, я решила прогуляться по бульвару до дома. Мне вдруг вспомнился тот великолепный Мужчина из банка.
Глава 5
О том, к чему может привести буйная фантазия
Итак, мы переезжали. Трудно понять и правильно оценить все те эпитеты, которыми меня наградила маман, когда поняла, как и чем мы будем гасить долги моего мужа-лимитчика.
– Где была твоя голова, когда ты выходила замуж за этого мерзавца? – на этот вопрос ответ был очевиден. Там же, где и сейчас – на плечах. Но она видеть этого не желала
– Где была голова твоего отца, когда он отписал эту квартиру тебе! – по-моему, она как-раз была на самом правильном месте. С другой стороны, если бы папулино завещание одаряло квартирой маменьку, мы бы сейчас уж никак не оказались в таком жутком положении. Она бы по определению не дала бы взять ни копейки моему муженьку.
– Как я буду учиться в какой-то задрипанной школе в Медведково? Сними квартиру здесь. Рядом! – это Шурочка отреагировала на происходящее.
– Тогда нашей прибыли не хватит и на то, чтобы покрывать половину долга, детка.
– У меня здесь друзья. Я не поеду.
– Слава Богу, к подобным вопросам ты не можешь иметь отношения. Право голоса относительно обстоятельств нашей жизни есть только у меня и еще, может быть, у мамы.
– Я тебя ненавижу.
– Спасибо, детка. Надеюсь, что все же ко мне ты относишься чуть лучше, чем к отцу, который вынуждает нас на целых пять лет покинуть родные стены. – Это был, безусловно, удар ниже пояса. Шурка замолчала и проплакала весь вечер. Зато и возражений против переезда больше не высказывала.
Весь следующий месяц я провела словно бы в полубреду. Восемь часов февральско-мартовского мороза, приводящие меня в состояние угасания мозговой деятельности и атрофии нервных импульсов. Даже пошлые и однообразные словесные приставания Вано не раздражали меня. Скорее они были мелкой деталью фона. Дальше магазины, где я старалась не потратить все, что получала (а получала я не так много, как в начале. Отказав Вано в интимном взаимопонимании, я лишила себя всех премий и безголовых цветочков, так что уползала я строго с тремястами рублями) и галопом неслась домой. Там с болью и содроганием показывала квартиру гражданам или иностранной, или бандитской национальной направленности. Наконец после целого месяца утомительных и противных показов, один пожилой америкос, с трудом выуживая слова из разговорника, прошелестел:
– О-кей, я подходить этот аппартмент. Я дать ваш прайс. Йес?
– Йес! – завопила я и побежала поить валокордином мою мамулю. Мне прямо не верилось, что вот этот дядечка будет жить в моем доме и ежемесячно за эту радость
Нам дали неделю. Прямо при просмотре роскошная девушка из «Инкорса» сунула мне под нос бумаги, тыкая в них наманикюренным пальчиком.
– Это – ваш ежемесячный доход. Одна тысяча долларов ежемесячно. Сумма фиксируется на весь период. Это вам понятно? – обращалась она ко мне, словно я скудоумная.
– Ага, – шмыгала я еще красным от мороза носом. – А какой период?
– Год. Если всех все будет устраивать, продлите его сами простым дополнительным соглашением. Понятно?
– Ага, – что такое простое дополнительное соглашение, я представляла смутно, а уж тем более, как мы сами его продлим с не говорящим по-русски Джонсом, я не понимала. Я не понимала даже, Джонс – фамилия это или имя?
– Вы должны через неделю передать квартиру мистеру Джонсу вместе с пустой мебелью, исключая тот список, что мы с вами согласовывали. Он приколот к договору. Понятно? – говорила она все более ласково и медленно.
– Ага, – снова пробубнила я. Про список я помню. В нем то, что мы могли увести с собой. Нам удалось отбить один маленький телевизор, два огромных дорогущих ковра (а перебьется по моим персидским коврам шаркать!) и бытовую технику. Кроме плиты и стиральной машины. Что было ужасно, потому что стирать руками я разучилась еще тогда, когда и уметь-то не должна была по малолетству.
– Прямо сейчас мистер Джонс передает Вам одну тысячу долларов под расписку, а вы ее отдаете мне пятьсот под приходно-кассовый ордер в качестве оплаты вашей новой квартиры. Ага?
– Понятно, – сказала я, и через неделю мы оказались в обшарпанной двушке на Студеном проезде в Медведково. Здесь плохо было все, кроме того, что до Матильдиной улицы Грекова было всего пять минут ходу. И до моей горе-работы тоже было близко, всего минут десять пешком. Но больше нас здесь не радовало ничего.
– Мам, тут тараканы, я их боюсь – первое правдивое слово произнесла Анютка, которая сидела на чужом, видавшем виды диване в «большой» комнате и прижимала к себе своего любимого плюшевого медведя.
– Тараканы – фигня. Тут в серванте целая гора презервативов. О, с клубничным запахом. Ой, нет, со вкусом, – веселилась Шурик.
– Какая гадость! Откуда это могло здесь появиться? – сморщилась маменька.
– Дремучая ты, бабуль. Такие хаты обычно для проституток снимают. А для них презики – это как орудие производства!
– Замолчите немедленно, – не выдержала я. – Нам здесь придется очень долго жить, так что первое, что мы сделаем, это проведем генеральную уборку этого сарая.
– Тогда нам нужно купить много «Комбата» от тараканов, «Фейри!» и чего-нибудь дезинфицирующего, – разумно перечислила Шурка.
– Нет! Экономия во всем – вот наш девиз. Мне к тем пятистам баксам, что получаются с квартиры, надо прибавить еще триста десять неведомо откуда берущихся других. И еще на что-то жить. Так что единственное, на что я согласна – хлорка отечественного производства, там более, она ОЧЕНЬ эффективна. И хозяйственное мыло.
– Ну да. От отечественной хлорки дохнет все. Включая нас.
– Мы – нормальные российские мутанты, выдержим все. Шурик, я тут видела недалеко хозяйственный магазин. Марш в него.